Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
Я возвратился на борт своего судна опечаленный, и не потому, что меня волновала судьба этих людей — я видел многих других!.. Но меня вдруг пронзила ностальгия, я почувствовал острое желание вновь увидеть стада быков на просторных лугах, окружающих берега светлых озер, куда прилетают дикие гуси…
Возможно, это был тот момент, когда люди, чувствуя, как уходит их жизнь, подобно животным, начинают различать таинственный зов земли, на которой они родились.
Как только спустились сумерки, я, не теряя времени, собрал все свои пожитки и на лодке поплыл к фелюге, где находились
— Бисмиллах! — сказали мне.
Из вежливости я занял место возле блюда с рисом. Когда трапеза окончилась, я, убедившись, что данакильцы не знают оромо [59] , быстро объяснил своим соотечественникам, что они стали жертвами обмана. Надо срочно действовать, ибо, как только они окажутся на берегу, все для них будет кончено. Оба матроса не были вооружены и ни о чем не догадывались. Поэтому связать их и заткнуть им рот кляпом оказалось делом несложным.
Я тут же обрубил швартов и с помощью десяти отважных бедуинов сумел поднять грот.
59
Родовое имя различных диалектов галла. (Примеч. авт.)
Через минуту мы были в море. Я обыскал все судно, но так и не нашел оружия, его прихватили с собой те, кто сошел вчера на берег, так как прогуливаться на аравийском побережье, не положив ружье себе на плечи, считается неприличным.
Я развязал обоих данакильцев: теперь можно было их не опасаться.
Наше отплытие, несмотря на темноту, наверняка заметили и скоро отправятся за нами в погоню, но мы ушли достаточно далеко, чтобы добраться до Африки первыми. Если за нами и поплыли, то, конечно, на самбуке, с которого я сбежал — никаких других судов на рейде в тот момент не было, однако я убедился, что эта фелюга гораздо более быстроходна, чем он.
Ветер дул с юго-востока, то есть вдоль оси Красного моря, поэтому я направил судно в сторону от берега, чтобы поскорее доплыть до африканского побережья. На исходе ночи ветер посвежел настолько, что перед самым рассветом мы уже не могли больше удерживать парус, и корабль дважды чуть не лег на бок. Надо было побыстрее переменить грот. Рассчитывать на несчастных галла, страдавших от морской болезни, не приходилось. Вместе с данакильцами мы попытались спустить парус, но для этого маневра требовалось больше рук. Полуспущенный парус полоскался за бортом и, зачерпнув воды, резко дернул вниз и сломал рей.
Потерявшее управление судно встало боком к яростным волнам. Пришлось примириться с тем, чтобы плыть, повинуясь воле ветра.
Когда забрезжил рассвет, я вздрогнул, увидев дальше в открытом море белый треугольный парус, двигавшийся от берегов Аравии…
Я сразу узнал свой самбук с коричневым полотнищем, добавленным к основному парусу.
Если бы я обрубил мачту, мы, возможно, остались бы незамеченными. Но в одиночку я этого сделать не мог».
XII
Затопление
«Судно росло на глазах, на его мачте сидел дозорный. Нас заметили. Скоро самбук настигнет наше судно. Пришлось подчиниться неизбежному.
Но вдруг по изменившемуся цвету воды я понял, что течение, волны и ветер несут нас на риф Синтиан. Может быть, мы сумеем благодаря нашей малой осадке проскочить достаточно далеко, прежде чем сядем на мель, заметно Увеличив дистанцию между нами и самбуком, ибо последний не сможет подойти вплотную к рифу, не подвергая себя опасности разбиться на нем.
Но, увы, верхушка скалы, находившейся на глубоководье, лишила нас этой последней надежды. Наше судно напоролось на нее и, тотчас развалившись надвое, осталось в плену у подводного камня.
За несколько минут самбук подошел к нам на расстояние трех кабельтовых и лег в дрейф. К нам подплыли две пироги.
Мы не досчитались только одного галла: он утонул. Данакильцы рассказали обо всем, что случилось, и о том, какую роль я сыграл в этом побеге.
Нам связали руки за спиной и затолкали в трюм самбука.
Я сразу лишился воли и способности соображать, будто все мои силы ушли на эту безумную затею, за которую я скоро жестоко поплачусь.
Судно кренилось под напором ветра, и я, глядя поверх планширя на море и горизонт, с каким-то безрассудством надеялся увидеть патрульный катер.
Весь день судно лавировало, поднимаясь на ветер и наверстывая упущенное во время погони расстояние. Пришла ночь, и я, прикинув, что на следующий день мы должны прибыть в Дубаб, вспомнил о чудовищных пытках, которым подвергают рабов за серьезные провинности, а ведь мой проступок и вовсе был неслыханным преступлением!
Мелькнула мысль: а не прыгнуть ли за борт под покровом ночи? Но со связанными руками я очень быстро утону. Я уже начал свыкаться с этой мыслью, собираясь с духом, чтобы разом покончить с жизнью, как вдруг увидел два белых огонька: в нашу сторону плыл пароход.
В центре Красного моря, где пароходы курсируют беспрерывно, в этом не было бы ничего удивительного. Однако мы находились слишком близко к аравийскому побережью, чтобы все еще оставаться на линии движения пароходов…
Вдруг меня ослепил яркий свет, и наш парус как бы вспыхнул от направленного прямо на него луча прожектора. Затем мы снова погрузились во мрак: огненный щуп, обшаривавший небо и море, скользнул в сторону. Это был итальянский патрульный катер с базы в Асэбе. Нас пока не увидели, но он быстро приближался, и, если мы вновь попадем под его луч, самбук непременно заметят.
Накуда и команда, похоже, перепугались до смерти. Парус срочно приспустили, чтобы судно стало менее заметным. Я подумал о том, что корпус нашего самбука, покрашенный белой краской, неплохо отражает свет, и у меня появилась надежда на спасение.
Прожектор во второй раз коснулся нас своим щупом, задержавшись на несколько секунд. Весь экипаж плашмя лег на палубу, но луч опять оставил нас в покое и принялся исследовать море в других направлениях, потом он вернулся к нам и теперь уже замер, заливая корабль своим белым светом. Нас увидели.