Приключения в Красном море. Книга 2(Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс)
Шрифт:
Понятно, какое значение приобретает здешний маяк.
В тот миг, когда я миную остров Шадван, последние отблески заката озаряют башню маяка у подножия горы, возвышающуюся на двадцать метров над берегом. Рядом с ней стоит маленький домик смотрителя. Я вижу в бинокль человека, который рассматривает нас в подзорную трубу. Этот отшельник, оторванный от мира, интересуется всем, что происходит в море, как и моряк во время долгого плавания. Немного ниже нависает над морем небольшая деревянная пристань, к которой, видимо, причаливает пароход, снабжающий маяк всем необходимым.
Местные моряки рассказывают, что по преданию вокруг острова обитают тюлени, и некоторые утверждают,
Мухаммед Муса рассказывает предания, точно взятые из «Одиссеи». Видимо, древние мифы аэдов дошли до нас благодаря народным сказителям.
Все сосредоточенно слушают его и переносятся в волшебный мир, чудеса которого приводят их в восторг. Возле затерянного в ночи островка, где морской прибой бьется о скалы под резкие крики летающих вокруг маяка чаек, нехитрые морские саги приобретают особенное величие. Быть может, я приписал другим собственное волнение, испытанное во время рассказа Мухаммеда Мусы.
Как только мы выходим из-за острова Шадвана, ветер вновь обрушивается на нас с яростью. Море бурлит у входа в пролив подобно бешеному горному потоку. Я едва успеваю развернуться другим бортом, чтобы не сломать мачту, рею и бушприт. Я ожидал плохую погоду, но не был готов к столь яростному натиску стихии.
Я возвращаюсь под укрытие скалистого острова. У меня остается только один выход: причалить к деревянному пирсу под маяком. Но вокруг не видно ни зги, лишь красный шар маяка простирает в непроницаемую тьму неба свои длинные светлые лучи, унизанные сверкающими точками. Чайки кружатся в свете маяка, и их белые крылья вспыхивают, словно искорки.
Невозможно точно определить расстояние, но, зная, что берег совсем рядом, я решительно веду судно к спасительному пирсу. Молодой данакилец Кадижета вглядывается во тьму своими рысьими глазами, сидя на носу парусника.
А вот и пристань. Наконец! Мы спускаем паруса, чтобы судно замедлило ход. Абди прыгает в море, держа конец якорной цепи, и плывет к берегу, как морская свинья, в то время как ему подают трос. Он исчезает в ночи, а пеньковый трос продолжает раскручиваться. Абди кричит издали, что дна еще нет, но бухта троса уже размотана и канат кончился. Наш маневр не удался, надо поднимать Абди с якорем обратно на борт.
За это время течение успело отнести нас так далеко от острова, что мы вновь оказались беззащитными перед ветром, который гонит судно в открытое море.
Остров уже почти не виден, и маяк начинает ослеплять нас своими красными лучами. Это значит, что мы вышли из зоны, прилегающей к маяку, и нужно любой ценой вернуться к острову, чтобы море не отбросило парусник на юг, точно щепку.
Стоит новолуние — время наибольших приливов, но мы, видимо, попали в момент отлива.
Мы вновь поднимаем паруса, чтобы наверстать упущенное. Парусник то и дело озаряется ровным светом маяка. По мере приближения к острову мы все больше уходим в тень, и снопы света устремляются над нашими головами к горизонту, неся надежду сердцам моряков. Но удастся ли нам отыскать пирс? Из-за водоворота и ветров, дующих с гор, невозможно подойти к берегу под парусом. Чтобы причалить, нужно вовремя спустить парус и сбавить ход, а для этого необходимо точно знать местоположение пристани, ибо за двадцать метров уже ничего не видно.
Опершись на штурвал, я обкусываю от волнения ногти и вдруг замечаю во тьме маленькую звездочку, мерцающую над морем неподалеку от маяка. Она медленно
Ободренные, мы еще час плывем к этому свету. Только тот, кто вел судно вслепую, без единого ориентира, с гнетущей тревогой на сердце, может понять радость и надежду, которую вселил в нас фонарь. Но я по-прежнему не могу определить расстояние до берега и различить очертания окружающих предметов.
Мне казалось, что пирс далеко, как вдруг я вижу его отражение в воде: он в двадцати метрах от судна. Мы едва успеваем спустить паруса, как оказываемся у пристани, облепленной водорослями, обнажившимися в час отлива. Человек встречает нас на пирсе и хватает конец троса, который ему бросают. Он крепко пришвартовывает судно и говорит:
— All right [33] !
И, не давая мне времени опомниться, наш спаситель берет фонарь и карабкается на свою гору, словно мирный буржуа, возвращающийся на ночь домой. На прощанье он бросает мне сердечное «good night» [34] .
33
All right (англ.) — все в порядке. (Примеч. пер.)
34
Good night (англ.) — спокойной ночи. (Примеч. пер.)
Ветер тотчас же отбрасывает судно от пристани, но теперь оно прочно закреплено тросом.
Я смотрю вслед звездочке, которая удаляется в гору и внезапно гаснет. Человек вернулся в дом… Этот одинокий моряк тоже англичанин, но совсем иного склада.
Всю ночь стая птиц вьется над маяком с пронзительными криками, которые не дали бы нам заснуть, если бы мы могли позволить себе такую роскошь, как сон. Я опасаюсь, что течение изменит свое направление вместе с приливом и понесет парусник на скалы. Они не видны, но я слышу, как завывает ветер в расселинах и море разбивается с глухим рокотом об их уступы.
Матросам тоже не по себе. Напрасно я говорю им, что странные звуки проистекают от прибоя; они убеждены, что это ревут тюлени и другие морские чудища. Абди уверяет, что видел их, когда плыл с якорной цепью, именно они якобы отбросили парусник обратно в море. Он описывает все эти ужасы с красочными подробностями. Мне понятно его состояние, ибо я тоже наслушался волшебных сказок и теперь испытываю при виде этого странного пейзажа такое волнение, что не мог бы без дрожи окунуться в море. Впрочем, я охотно даю волю своему воображению, ибо в любом человеке, каким бы образованным и воспитанным он ни был, неистребима вера в чудеса.
К утру трос, державший судно у пристани, слабеет, а течение, как я и предвидел, меняет направление.
Я бы хотел еще раз увидеть и поблагодарить перед отплытием нашего молчаливого спасителя, но ждать больше нельзя.
Вода в проливе несколько успокоилась — в этих широтах нрав моря меняется с невероятной быстротой. Мы вновь поднимаемся по фарватеру. Утром мы огибаем северную оконечность острова и, лавируя, проходим между рифов внутреннего моря, простирающегося на северо-запад. Несмотря на сильный бриз, здесь совсем нет волн.