Приключения в Красном море. Книга 2(Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс)
Шрифт:
Я то и дело измеряю глубину, чтобы не налететь на невидимый берег. Дно постепенно повышается. Когда глубина достигает трех метров, мы спускаем паруса. Маневры производятся в полной тишине. Я тщательно смазываю все блоки, чтобы избежать скрипа при спуске парусов. Ахмед получает пощечину за восторженные восклицания, свойственные его жизнерадостной натуре.
Мы осторожно отдаем якорь, и он плавно ложится на песчаное дно. Шлюпка следует за нами на буксире: я спустил ее сегодня после обеда во избежание излишнего шума.
Я сажусь в шлюпку с Абди и Али Омаром, доказавшими свое мужество и хладнокровие. Смелость Абди проистекает от
Там, где мы оставили парусник, очень мелко, но до берега еще далеко, и земли пока не видно.
Внезапно Али Омар перестает грести и указывает мне на темный неясный силуэт, виднеющийся по левому борту в ста метрах от нашего судна. Я подношу ночной бинокль к глазам и вижу шхуну со снятой мачтой, видимо, для того, чтобы она не бросалась в глаза. Я узнаю реёк, выступающий за кормой. Это тот самый рыбацкий баркас, который мы видели утром. Он притаился здесь явно не для рыбной ловли.
Наш низкий ялик едва виднеется над водой, и его невозможно заметить с такого расстояния. Мы бесшумно скользим направо, и вскоре шхуна исчезает во тьме. Проделав еще полмили, лодка упирается в песок. Мы втыкаем в него весло, точно крюк, пришвартовываем лодку и осторожно выходим на берег.
Ядовитые скаты, чей сон мы потревожили, поднимаются со дна во взбаламученной воде. Эти плоские рыбы спят, наполовину зарывшись в песке, и могут поразить ядовитым жалом. Абди хочет идти первым, чтобы расчистить нам путь. Мы с Али Омаром уступили ему право на риск, ибо в худшем случае пострадает только один человек.
Наконец мы ступаем на твердую почву. Я не имею ни малейшего понятия, где мы находимся, ибо кругом темным-темно и горы, нависшие над берегом, закрывают часть неба.
Мы идем по гальке и колкому ракушечнику. Там и сям белеют небольшие песчаные холмы, а за ними — тьма, тишина и неизвестность… Я вижу в бинокль неясные очертания других, более удаленных дюн. Кажется, простирающаяся вокруг песчаная равнина безлюдна.
Мы разгребаем руками, проверяя, подойдет ли почва для нашего замысла. Я чувствую, что мои ноги немного увязают, как будто под галькой скрывается тина. Я прилагаю усилие, чтобы освободить одну ногу, а другая в это время проваливается еще глубже. Вскоре тина доходит мне до колен, и я продолжаю увязать. К счастью, дюны совсем рядом, и я могу добраться до твердой почвы прежде, чем меня засосет. То же самое происходит с Абди и Али Омаром. Надо возвращаться назад, ибо мы попали в зыбучие пески.
К счастью, мы находим свои следы, которые благополучно приводят нас к морю. Судьбе было угодно, чтобы мы пристали к высокому мысу, возвышающемуся над окружающей топью. Если бы мы оказались в другом месте, не защищенном дюнами, не представляю, как бы мы выбрались оттуда.
Мы с трудом отыскиваем во тьме свой ялик.
В час ночи мы возвращаемся на борт. У нас еще есть время отойти на безопасное расстояние, пока не рассвело, ибо соседство таинственного судна очень меня тревожит.
В семь часов утра, пройдя через залив, мы бросаем якорь у азиатского берега, в трех кабельтовых от пустынного пляжа, к югу от мыса Рас-Судр. Вчерашние рыбацкие лодки исчезли. Должно быть, они вернулись на рассвете в Суэц и появятся здесь опять только после полудня.
Пляж покрыт плотным сухим песком; берег отлого поднимается к невысокой
Пока мои люди трудятся, я обозреваю в бинокль всю равнину, вплоть до горной цепи, простирающейся далеко на востоке.
Оставив одного из матросов на холме в качестве часового, я возвращаюсь к «могильщикам», продолжающим копать яму. Во время работы юнга подбирает в воде несколько двустворчатых ракушек, необычная величина которых указывает на то, что в этих краях их добыча не ведется. Естественно, я принимаюсь открывать их одну за другой и, к своему удивлению, вскоре нахожу в теле моллюска несколько маленьких жемчужин. Видимо, местные жители не подозревают о сокровищах, таящихся в раковинах. Но сейчас не время продолжать поиски жемчуга, у нас есть другое занятие — как можно скорее переправить на берег груз.
Ялик не может вместить больше одного ящика за раз. Таким образом, наша работа продлится очень долго. Но зачем грузить ящики в лодку, если все они оцинкованы? Не лучше ли бросить их в море, чтобы они приплыли сами с помощью волн и ветра?
И вот весь мой груз летит за борт, и матросы с хохотом подталкивают ящики к берегу.
Готовясь спустить ящики в приготовленную яму, я с удивлением ощущаю исходящий от них запах гашиша. Приглядевшись, я замечаю, что отовсюду обильно сочится вода. О ужас! Ящики прохудились! То ли они были плохо запаяны, то ли разошлись от перепада температур, когда очень холодный воздух Стено сменился страшной жарой Джибути.
Весь мой товар теперь испорчен, ведь Петрос наказывал: «Главное — берегите ящики от воды!» Медлить нельзя, нужно как можно скорее спасать товар.
Мы с трудом вскрываем крепкие ящики. Только один из них остался невредимым, а во все остальные проникла вода. Мы выкладываем четыреста мокрых свертков на горячий песок, и солнце начинает высушивать их своими лучами. Рассматривая разложенный товар, я представляю, какой эффект он произвел бы на таможенный патруль, если бы он забрел в эти места…
Я принял решение и теперь пожинаю плоды. Но я скорее умру, чем дам себя задержать. Мешочки будут сохнуть не менее часа. Если за это время кто-нибудь явится сюда и попробует нам помешать, я готов пустить в ход хитрость либо силу и даже поставить свою жизнь на карту.
Будучи уверенным, что сдержу данное себе слово, я успокаиваюсь. Я оставляю с собой лишь Абди, Али Омара и двух данакильцев, а также беру все наше оружие. Мухаммед Муса возвращается на борт «Фат-эль-Рахмана» с остальной частью экипажа. Ему приказано сняться с якоря и отплыть сначала на юг с попутным ветром, а затем, лавируя, повернуть в северном направлении. Пирога остается на берегу, чтобы доставить нас на судно, как только мы закончим работу… если Богу будет угодно, чтобы мы ее закончили!..
Я отсылаю судно, чтобы оно не бросалось в глаза. Солдаты береговой охраны или прохожие ходят вдоль моря по тропинке, вьющейся над скалами метрах в пятидесяти от моря. Стоящее на якоре судно неизбежно привлечет их внимание, и они подойдут ближе, чтобы получше его разглядеть. Но если ни в море, ни на берегу ничего не видно, — а наш товар скрыт от глаз нависающей скалой, — зачем им сворачивать с дороги?
Я прячу также лодку под скалой. Наш парусник уже исчез, и море пустынно до самого горизонта, если не считать грузовых судов, спокойно следующих вдалеке своим курсом.