Приключения в Красном море. Книга 3(Погоня за «Кайпаном». Злополучный груз)
Шрифт:
За два часа мы описываем круг три раза, причем скорость нашего движения все время возрастает. До центра водоворота остается не более мили, и вскоре мы можем оказаться посреди плавающих деревьев и прочих опасных предметов.
Я возлагаю слабую надежду на бриз, который мог бы помочь нам если не удалиться от центра воронки, то хотя бы отсрочить момент, когда нас в нее засосет. Тем временем мне, возможно, удалось бы запустить двигатель и выбраться из замкнутого круга. Наше единственное спасение — это винт, а не этот призрачный ветерок, от которого с утра нет никакого толка.
Пока я предаюсь раздумьям, Мола принимается налаживать цилиндр, также видя в нем надежду на спасение.
Тем временем Кадижета держит меня в курсе происходящего: бриз постепенно крепчает, и скорость водоворота возрастает по мере сокращения витков…
Наконец я закручиваю последние болты, и форсунка оживает и начинает разогревать головку цилиндра. Я выскакиваю на палубу; до центра — всего несколько кабельтовых, и отчетливо слышен стук сталкивающихся предметов, которые неистово кружатся в водовороте, то исчезая в пене, то вновь появляясь на поверхности. Особенно впечатляет вид дерева, в немой мольбе простирающего к нам ветви и корни, опутанные морскими водорослями. В пронзительных криках чаек, охотящихся за мелкой рыбешкой, чудятся жалобные вопли вещей, отчаянно борющихся за жизнь.
Все хранят молчание; от волнения у меня пересыхает во рту, и я сжимаю зубы до боли в челюстях. Десять минут, необходимые для нагревания головки цилиндра, кажутся вечностью, но я не хочу испортить дело излишней спешкой, так как сжатый воздух почти на исходе.
Мола кричит, что головка раскалилась докрасна, но заработает ли мотор? Я открываю клапан с дрожью… Тяжелый маховик начинает разбег… Он возвращается назад, медлит… и наконец винт бьет по воде… Форштевень снова рассекает гладь моря, и матросы испускают победный крик. «Альтаир» удаляется от дьявольского места. Через час пенящаяся воронка исчезает из вида, и вечером мы выходим за пределы водоворота.
Позже, уже в Обоке, я узнал, что сильные подземные толчки ощущались от Джибути до Момбасы. Я предполагаю, что причиной образовавшегося водоворота послужила трещина в морском дне, в которую устремилась вода. Возможно, этим же объясняется извержение вулкана, причинившее в ту пору сильный ущерб Зондским островам.
Меня удивляет, что матросы, дрожавшие прошлой ночью от страха перед воображаемыми духами, остаются безучастными к столь впечатляющему зрелищу. Расспросив их, я узнаю, что подобные, хотя и не столь сильные водовороты не редкость в Аденском заливе, и особенно часто они случаются в узком морском проливе, именуемом заливом Таджуры. Водовороты всегда совпадают с нередкими здесь подземными толчками. Моряки не испытывают суеверного страха перед этим явлением, а, наоборот, приписывают ему благотворное влияние на количество осадков; говорят, что водовороты предвещают дождливый год, а значит, изобилие в пустыне, где люди и животные дорожат каждой каплей воды.
Это объяснение является сугубо личным мнением человека, не слишком сведущего в данном вопросе. Вполне возможно, что причина водоворотов — столкновение встречных течений. Поэтому я оставляю последнее слово за учеными, но они, к сожалению, зачастую не имеют возможности подкреплять свои теоретические выводы непосредственным наблюдением.
III
Неожиданное опьянение
Мы не отмечаем переход экватора, ибо эта линия существует только на карте, и кроме меня никто не имеет о ней понятия. Больше всего при подходе к северному полушарию меня радует возвращение восточного муссона. Неистовые и неопределенные бризы последних дней нервировали нас сильнее, чем штиль.
Теперь у меня появилось время подумать о грузе. Недавние волнения затмили все то, что меня раньше тревожило и что кажется теперь не столь важным. В то же время нельзя отрицать, что угроза, нависшая над шаррасом, а значит, и надо мной, остается в силе. В течение трех дней я строю всевозможные планы, пытаясь разрешить эту проблему. В подобных случаях воображение часто уводит слишком далеко от намеченной цели, заставляя выдумывать самые невероятные ситуации. Но какая-нибудь из множества гипотез может оказаться впоследствии довольно близкой к реальности и позволит заранее подготовиться к опасной встрече.
Я не могу рассчитывать на помощь прежних компаньонов теперь, когда внимание банды Троханиса и таможни Египта направлено на меня и мой баснословный груз. Нужно любой ценой обезопасить товар и терпеливо выжидать, когда страсти улягутся. Было бы неплохо укрыться на каком-нибудь из островов Красного моря, но здешняя жара, когда пески днем раскаляются, быстро лишила бы шаррас всех его свойств (в дальнейшем я буду употреблять только данное наименование гашиша).
Мне приходит в голову невероятная мысль: поместить тюки в железные бочки и спрятать их на дне моря неподалеку от аравийского берега между Баб-эль-Мандебским проливом и Аденом. Холодные глубинные течения охлаждают здесь воду до пятнадцати-восемнадцати градусов, в то время как в других местах температура достигает тридцати пяти градусов. Но эта выдумка под стать разве что романам Жюля Верна. Не лучше ли выбрать более простое, хотя и рискованное средство? Я везу товар, наименование которого не занесено ни в один черный список запрещенных грузов. Следовательно, мне следует зайти в Джибути, так же как и любому судну с мылом, удобрениями или бакалейными товарами, выгрузить тюки под их оригинальным названием и попросить разрешения на транзит товара в Эфиопию. В этой стране не употребляют гашиш, и, если даже истинная природа шарраса будет раскрыта, никто не поверит, что подобное количество может быть там реализовано. Таким образом, меня не смогут обвинить в сбыте наркотиков. И наконец самое главное: я получил разрешение на ввоз шарраса в Харэр во время своего предыдущего пробного рейса. В прошлый раз я не воспользовался этим документом, и теперь он может мне пригодиться.
Лишь одна мысль омрачает радужную картину: какой-нибудь завистник, скорее всего грек, может донести всемогущему эфиопскому правителю Тафари, что шаррас не что иное, как гашиш, продаваемый в Египте на вес золота. Я наслышан о корыстной натуре Тафари, способного пожертвовать лучшими друзьями ради выгодного дела. Он наверняка прислушается к советам стукачей. Как же избежать этой опасности? Пока ясно одно: надо решительно идти вперед, к преграде, которая кажется непреодолимой, и не падать духом, ибо в последний момент в ней может обнаружиться какая-нибудь лазейка. Однако необходимо все продумать заранее. Не будучи уверенным в исходе поединка с Тафари, лучше отправить в его королевство лишь половину груза, хотя бы в смешанном виде, ибо я должен отгрузить все двенадцать тонн. Три дня и три ночи я не смыкаю глаз, предаваясь раздумьям, а тем временем мы добираемся до мыса Гвардафуй, где все так же словно стоит на приколе севший на мель пароход.
С востока дует попутный ветер, и мы устанавливаем прямоугольный парус, чтобы облегчить оснастку грот-мачты. Теперь палуба совершенно свободна, и на ней можно играть в теннис, как на борту плавучих отелей, где пассажиры устают от бесконечных развлечений.
Я достаю из трюма несколько тюков с драгоценным грузом, чтобы полюбоваться им вволю. Каждый тюк сшит из двух козьих шкур настолько аккуратно, что трудно различить швы. В этой кропотливой работе узнается почерк китайцев, не жалеющих ни времени, ни сил на столь незначительное занятие. Можно ли представить нашего крестьянина, собирающего свой урожай по зернышку, подобно китайцу на рисовом поле?
Сняв первую козью шкуру, обнаруживаешь под ней еще одну, в ней завернут шаррас. Столь тщательная двойная упаковка должна предохранить драгоценное вещество от перепадов температуры на высокогорьях Тибета, где знойные дни сменяются очень холодными ночами. Глядя на шкуры с длинной бурой шерстью, я представляю бескрайние заснеженные равнины и ледники, которые нужно преодолеть на высоте более шести тысяч метров между Кашмиром и китайским Туркестаном, чтобы добраться до рынка в Яркенде, где продается индийская конопля.