Приключения в стране львов

За густой завесой из листьев неожиданно раздался ужасающий рев и прокатился под деревьями-великанами. Насмешливый голос проговорил:

— Батюшки! Дебют органной трубы.

— Замолчи! — прибавил другой голос.

— Это все-таки лучше трубы газовой.

— Перестанешь ты или нет? По твоей милости нас могут растерзать.

Раздалось новое рычание, от которого задрожали неподвижные листья.

Эти дикие звуки послужили как бы сигналом. Со всех сторон из таинственных глубин тропического леса разнесся оглушительный громовой рев. Отчетливые, резкие ноты, несмотря на то, что воздух вокруг был густо насыщен влагой, разносились далеко кругом.

— Ну, так. Теперь оркестр сороковых бочек.

Неисправимый болтун никак не мог уняться.

— Нет, тебе, видно, непременно этого хочется, — возразил другой собеседник приглушенным голосом, но вполне явственно.

— Чего именно, monsieur Андрэ?

— Того, чтобы нас разорвали на клочки или чтобы мы вернулись ни с чем — это уж наверняка.

— Последнее было бы горше первого.

— Действительно. Проехать тысячу двести миль только затем, чтобы остаться с носом! А кто будет в этом виноват? Один ты.

— Довольно, начальник. Я прикусываю язык… Ай да киска! Вот это я понимаю.

Непочтительное прозвище киски шалун адресовал великолепной львице, которая выпрыгнула из чащи и застыла на месте при виде трех охотников, стоявших группой посреди поляны.

Львица не столько испугалась, сколько была изумлена, и глядела на людей не со злобой, а скорее с любопытством. В ту минуту она была похожа на художественное изваяние.

До сих пор она видала только людей с черной кожей; а теперь перед ней были люди с бледными лицами, одетыми в белую одежду.

"Это еще кто такие?" — казалось, спрашивала она.

Припав на одно колено, охотники с необыкновенным хладнокровием людей бывалых и неустрашимых ждали, что будет дальше.

Нервы у них были, очевидно, закаленные, крепкие. Да иначе и нельзя. Только с таким самообладанием и можно охотиться на крупных зверей, вроде льва или тигра.

Тут охотник ежеминутно встречается со всевозможными неожиданностями, причем малейшая оплошность может иметь роковые последствия.

В подобных случаях крепкие нервы — это все. Храбростью, конечно, обладает всякий добровольно поехавший охотиться на львов. Но нервы?..

У трех наших охотников по этой части было все безупречно. Ни один из них даже не моргнул, когда появилась львица. Только пальцы еще крепче сжали тяжелые двустволки, дула которых даже не шелохнулись.

Главным лицом в компании был мужчина во цвете лет и сил, — лет тридцати двух или пяти, — высокий, смуглый, могучего сложения. Болтун называл его monsieur Андрэ.

Сам болтун был юноша лет двадцати трех, а на вид даже моложе — лет восемнадцати. Выговор выдавал в нем парижанина из предместья, настоящего парижского гамена. Небольшого роста, но мускулистый крепыш, он смело смотрел на львицу своими серо-голубыми плутовскими глазами.

Третий был бесстрастен, как факир, и всей своей выправкой напоминал старого солдата, он им и являлся в действительности. Худощавое лицо, испещренное шрамами, большие брови дугой, нос крючком, длинные, концами вниз, усы, бородка в виде запятой, грудь колесом — словом, типичная солдатская наружность. Лет ему было не более сорока пяти.

Львица, кончив осмотр, глухо рыкнула, точно мурлыкнула, ударив себя хвостом по бедрам, сморщила нос, прижала уши и вся подобралась, готовясь к прыжку.

Андрэ стал медленно поднимать винтовку, предостерегая товарищей:

— Главное — не стрелять! Ни в каком случае! Ты понял, Фрикэ? Вы слышали, Барбантон?

— Понял, — отвечал молодой человек.

— Есть, — отозвался старый солдат.

Охотник прицелился. Он уже собирался спустить курок, чтобы опередить нападение львицы, как вдруг та — не то из каприза, не то из любопытства — выпрямилась и тихо повернула голову в противоположную от охотников сторону.

Этим движением она подставила себя под выстрел. Но охотник невозмутимо, словно перед ним был безобидный кролик, опустил винтовку и сам стал смотреть в ту же сторону, куда повернулась львица. Очевидно, он был непоколебимо уверен в себе.

Львица вздрогнула всем телом. Справа и слева послышался рев. Точно два громовых раската прокатились по лесу.

Заколыхались лианы и кусты, и на поляну выскочили два огромных льва. С первого взгляда они признали друг в друге врага. Более чем врага — соперника.

Сверкая глазами, ощетинив шерсть, они с вызывающим видом стояли друг против друга и рвали когтями землю. Охотников, находившихся от них шагах в тридцати, они не удостоили даже взглядом.

Наконец оба льва разом испустили короткий сдавленный крик и, подпрыгнув метра на три вверх, бросились друг на друга. Так, в воздухе, они и сшиблись. Послышался хруст костей, противный звук разрываемого мяса — и оба зверя тяжко рухнули наземь.

— Недурно причесали друг друга! — тихо сказал своему соседу, господину Андрэ, молодой человек, которого звали Фрикэ.

— Этак они и впрямь растерзают друг друга, а жаль.

— Шкуры жаль?

— Да, и шкуры. Разве ты не находишь, что три таких великолепных шкуры были бы недурным началом для нашей будущей коллекции?

— Согласен. Но помешать этим дурням терзать друг друга мы сможем только одним способом: застрелив их теперь же.

— И вправду дурни! — вставил свое слово солдат. — Дерутся из-за самки!