Приключения в стране львов
Шрифт:
Один из бретонцев потерял сознание, другой тоже находился на грани обморока. Из белых только Фрике переносил жару, как саламандра [91] .
Поручив первого из больных негру, парижанин начал энергично растирать второго.
— Делай как я, дружок, и три этого морского пехотинца изо всех сил. Не бойся содрать с него кожу, смелее… Смелее, я сказал! Ну, наконец-то! Я уж думал, это никогда не кончится!
Слова Фрике были вызваны сразу двумя причинами: во-первых, матрос-бретонец начал приходить в себя, а во-вторых, послышалось далекое журчание воды.
91
Саламандра — из семейства хвостатых земноводных, похожих на ящериц.
Журчание это, поначалу еле слышное, постепенно усиливалось, к нему уже примешивался характерный звук прибоя; ил, который все еще кишел крокодилами, стал покрываться тонким слоем воды, и вокруг шлюпки заплескались волны.
Это было спасение! Однако надо выждать еще несколько томительных минут — последних перед освобождением.
Фрике опустил в реку конец своего длинного шерстяного пояса. Ткань пропиталась теплой тинистой жидкостью. Не важно, что вода грязная, — она вполне годилась для того, чтобы смочить больным головы. Матросы благодарно заулыбались юному эскулапу… [92]
92
Эскулап — в древнеримской мифологии — бог врачевания; шутливое название врача.
Вода поднималась все выше, течение уносило трупы крокодилов, и полчища осаждающих рассеивались.
Шлюпка начала вздрагивать и покачиваться. Наконец она оказалась на плаву и под действием прилива стала медленно поворачиваться на якорной цепи.
Крокодилы, оставшиеся на борту, почувствовали колебание палубы и беспорядочно заметались по ней, охваченные неясным беспокойством.
Это уже не те грозные страшилища, что обратили в бегство экипаж. Теперь они со страхом озирались по сторонам, подобно любым животным, попавшим в ловушку.
Как выразился Фрике, «им очень хочется сойти на берег». Крокодилы, хотя они и амфибии, плохие пловцы.
Но как же быть? Надо поднимать якорь, а делать это, имея по соседству зубастых гадин, опасно. Те, что в воде, вреда уже не принесут: высокие борта шлюпки для них недосягаемы. Но вот те, что на палубе!..
Положение казалось безвыходным — к великой досаде парижанина, который пустился во вполне справедливые рассуждения: если бы они оказались на нашем месте, а мы — на их, то было бы куда лучше! Мы стреляли бы в них снизу, проделывая дырки в тенте, — ведь это не так опасно, как дырявить корпус судна… Идея! Раз эти твари успокоились и лежат, как мертвые, даже не шевеля лапами, то почему бы не накрыть их всех без малейшей опасности для себя?! Браво! Так и сделаем! Это будет настоящий цирковой трюк!
— Скажите мне, друзья, достаточно ли вы окрепли, чтобы удержаться верхом на раме?
— Вполне! — ответили оба матроса.
— Что касается наших негров, то их и спрашивать не стоит: они способны зацепиться за что угодно! Так вот, возьмите каждый по ножу, сядьте в указанных мною местах на раму и разом перережьте все веревки, которыми крепится навес. Вам ясно?
— Еще бы! Крокодилы будут пойманы, как в сети!
— Прекрасно! Режем по команде, одновременно, чтобы полотно упало на них, как коршун на цыплят. Раз, два… Давайте! Отлично! А теперь, кто любит меня — за мной!
Маневр был произведен весьма ловко: ни одна из рептилий даже не шевельнулась, аллигаторы как бы окаменели, и все их возбуждение куда-то пропало.
Люди ссыпались вниз, подвернули полотно так, чтобы все гадины оказались внутри, схватили веревки и связали вместе крокодильи хвосты, которые почти столь же опасны, как и челюсти.
Негры, уже пришедшие в себя после пережитого страха, начали просить о чести убить крокодилов; сделать это сейчас было легче легкого, потому что крепко связанные животные почти не могли защищаться.
…Кое-кто из негров получил небольшие ушибы, но в общем все обошлось благополучно, и трупы чудищ бесцеремонно выбросили за борт.
Впрочем, одного крокодила — гигантского, чуть ли не восьми метров длиной, — Фрике все-таки решил сохранить. Раненное, с накрепко перевязанными челюстями животное еще продолжало извиваться и смотрело на всех свирепыми глазами.
— А ваша судьба, месье Каквастам, уже определена. Вы будете хорошенько выпотрошены, набиты паклей и повиснете под потолком моего рабочего кабинета на улице Лепик. Это отучит вас лезть в чужие дела и мешать нашим поискам жандарма!
Так закончилось это происшествие, которое могло иметь совсем другой — поистине ужасный! — конец.
Увы, если бы оно было последним!
Снявшись с якоря, шлюпка поплыла вверх по течению и смогла пройти без остановки почти десять часов, потому что фарватер был свободен.
Фрике подсчитал, что они оставили позади более шестидесяти миль, или сто пятнадцать километров.
Это расстояние равнялось тому, которое лодка преодолела за два первых дня пути.
Мотор теперь работал на древесном топливе, и судно шло на всех парах меж лесистых берегов, вспугивая своим пыхтением тысячи разноцветных птиц.
Впереди не было видно никаких препятствий, и все же на носу шлюпки дежурил матрос, а на корме — сам Фрике.
ГЛАВА 10
Название не всегда определяет предмет. — Зубы толстокожего. — Некрасивое, грубое и жадное. — Отец кровопускания, или Сам себе хирург. — Изобретатель средства, любимого врачами из комедий Мольера. — Относительная неуязвимость. — Что это был за подводный камень, к которому пристала шлюпка. — Крик лошади. — Смерть гиппопотама. — Действие разрывной пули. — Стратегия четвероногих. — Атака. — Надо прорвать живую баррикаду. — Избиение. — На всех парах. — Сначала животные, потом люди. — Черт бы побрал этого жандарма! — Отступить — это не значит бежать.
Нет в мире животного, более непохожего на лошадь, чем бегемот, прозванный древними греками гиппопотамом, то есть «речной лошадью». Это имя совершенно противоречит здравому смыслу.
Прошу вас, попытайтесь, если сможете, отыскать какие-нибудь черты благородного скакуна — стройную шею, или округлый круп, или тонкие, изящные и быстрые ноги — в этой бесформенной туше на четырех лапах, похожих на столбы из неотесанного дерева!
Найдите что-нибудь общее между головой лошади, пусть даже и самой непородистой, и тем обрубком, который представляет из себя голова гиппопотама!