Приключения в стране львов
Шрифт:
Мы рассказали, как шлюпка прорвалась через угрожавшее ей кольцо крокодилов. Итак, лодка продолжила свой путь вверх по реке, русло которой было местами усеяно подводными камнями, делавшими плавание очень опасным.
Шлюпка шла на небольшой скорости до тех пор, пока эта «полоса препятствий» не осталась позади; потом, по распоряжению Фрике, моторист прибавил ходу.
Вдруг резкий толчок затормозил бег судна, и весь его экипаж повалился на палубу.
Все решили, что шлюпка наскочила на подводный камень и вот-вот начнет тонуть. Каково же было общее удивление, когда вода вокруг покраснела и послышался душераздирающий рев!
К счастью, лодка осталась на плаву и в ее корпусе как будто бы не было никаких повреждений; вперед же она не двигалась только потому, что ее винт делал как раз столько оборотов, сколько надо, чтобы противостоять силе течения.
Тут раздался второй крик, еще ужаснее первого; казалось, он шел откуда-то из-под воды.
— Я знаю этот звук трубы, узнаю этот жалобный стон! — воскликнул Фрике. — Это крик умирающей лошади. Я слышал его в аргентинских пампасах [101] , и он до сих пор звучит в моих ушах! [102]
101
Пампасы — субтропические степи в Южной Америке (главным образом в Аргентине).
102
Этот крик является единственной особенностью, роднящей гиппопотама с лошадью, но все-таки в его исполнении он более резок и неприятен и напоминает скорее визг свиньи. (Примеч. авт.)
Вдруг из взволновавшейся перед носом шлюпки воды высунулась гигантская туша гиппопотама. Животное широко разинуло спою лиловатую пасть и продемонстрировало великолепные матово-белые зубы.
Зверь захватил ими, как тисками, железный борт шлюпки и со слепой яростью принялся сотрясать его.
Фрике понял, что это может плохо кончиться. Однако вскоре, как всегда в минуты опасности, к нему возвратилась его обычная веселость:
— Гляньте-ка! Скала плавает, да еще и кусается… Уходи, старый урод! A-а, тебе вздумалось погрызть нашу обшивку?! Но мне-то этого не хочется! Пошел, пошел, не тронь мое железо!
Ярость гиппопотама возрастала, и он принялся за шлюпку всерьез. Лодка ходила ходуном…
Парижанин, по своему обыкновению отпуская шуточки, торопливо готовился к бою.
Он схватил карабин восьмого калибра, аккуратно зарядил его и расположился в двух метрах от животного, высекающего зубами искры из металла обшивки.
— Итак, мой мальчик, ты себя плохо ведешь, ты не желаешь уйти, и Фрике, который очень не любит убивать, прямо-таки вынужден влепить тебе в башку две французские конфетки. Считаю до трех! Раз, два… Ладно, пеняй на себя!
Бум! Раздался оглушительный грохот. Чудище, которому пуля угодила в глаз, разжало челюсти и пошло ко дну. Оно погружалось медленно, так что можно было видеть действие, произведенное выстрелом.
Глазам охотника предстало нечто кошмарное! Черепная коробка сорвана, мозг разлетелся, и на обрывках кожи болтаются обугленные кости. Похоже, что в зверя стреляли из пушки.
— Бегемоты такие милые, когда сидят в парижском зоопарке и глотают маленькие хлебцы, которые им бросают посетители, — горячился Фрике. — Но здесь они не слишком-то приветливы. Правда, мы погладили его шлюпкой, да к тому же моторной… Потихоньку, друзья, потихоньку! Не наткнуться бы нам на его приятеля! Смотрите, как волнуется вокруг нас вода!
И впрямь: со всех сторон показались новые громадины.
То ли страшная гибель одного из их соплеменников, то ли вид моторной лодки и шум ее винта — а скорее всего оба этих обстоятельства — заставили гиппопотамов выйти из привычного оцепенения.
Как мы уже говорили, на суше бегемот довольно добродушен. Зато в воде, где он проводит большую часть жизни, зверь становится очень агрессивным.
И не исключено, что одно лишь появление на реке длинного странного существа, выдыхающего дым, чихающего и плывущего, как рыба, вызвало у обычно спокойных животных сильное озлобление.
Кроме того, тревожный крик одного из сородичей мог послужить для остальных сигналом сбора.
Их было около двадцати, и они пытались окружить шлюпку двойным кольцом.
— Вперед! — сказал Фрике. — Мы торопимся! Цельтесь, друзья! Огонь!.. Полный вперед!
Все приказания были исполнены с изумительной точностью. Понадобилось не более двух выстрелов, чтобы прорвать окружение и образовать между живыми скалами нечто вроде канала. Шлюпка быстро пронеслась по нему, направляя в воду струи горячего пара. Это была остроумная выходка кочегара: лишенный возможности стрелять из ружья, он решил по-своему поучаствовать в битве и обдать животных паром, заставившим их корчить забавные гримасы.
Мысль кочегара оказалась очень удачной, потому что чудовища, кажется, больше испугались пара, чем ружейной стрельбы; во всяком случае, они быстро нырнули под воду и скрылись из виду.
…Русло Рокелле начало сужаться, но, к счастью, в нем уже не встречалось подводных скал, а течение на середине реки было стремительным.
Прошло два часа, и оптимист Фрике успел даже позабыть о пережитых приключениях, но вдруг он заметил впереди нечто такое, что заставило его вскрикнуть от удивления:
— Как? Эта злосчастная Рокелле снова перегорожена?! Ничего себе! Вот что значит невезение! После крокодилов — гиппопотамы! После гиппопотамов — животное, называемое человеком и самое опасное из всех! Черт подери! Как же мы пройдем, если эти бандиты откажутся нас пропустить?!
Волнение Фрике можно понять. Вся река от одного берега до другого была перегорожена пирогами, на каждой из которых находилось по десятку вооруженных негров.
Зачем тут устроено заграждение? Кого ждут эти люди?
Парижанину не терпелось все узнать. На всякий случай он вывесил на шлюпке кусок белой ткани, что повсюду означает мирные намерения, и приказал на малом ходу идти вперед. Экипаж незаметно готовил оружие к бою.
Приблизившись, Фрике с помощью лаптота окликнул негров. Переводчик объяснил, что они путешественники и едут по важному делу в страну куранкосов, где их уже ждут.
После этой речи, выслушанной в полном молчании, на пирогах поднялся адский шум.
Негры кричали как бешеные, натягивали луки, потрясали дротиками, а некоторые начали целиться из ружей в знак того, что пройти они не дадут.