Приключения во дворе
Шрифт:
— Подумаешь, — сказал он и отпустил Анютины руки. — Надо мне тут разговоры вести! Я получил, что мне положено, и хорошо.
Он наклонился, поднял десятку, неторопливо расправил её, потом поднял пятёрку и тоже расправил, сложил обе бумажки и, не торопясь, сунул в карман.
— Всё, — сказал он. — Расчёт кончен. И убирайся отсюда. Надоела ты нам. У нас тут свои дела.
— Будешь Мишу ещё затаскивать? — спросила Анюта. — Смотри, я ведь и в милицию пойти могу. Там по головке тебя не погладят.
— Ничего я не боюсь, — устало сказал Бык. — Захотел бы, так Мишка твой знаешь как бы вертелся, но только нужен он мне, как пятая нога собаке. Как играть, так он мастак, а как расплачиваться, так шум на весь город. Ну его, купи ему куколку, пусть он в куколку поиграет.
Вове надоел этот разговор, и он надеялся, что разговор уже кончен.
Но разговор только начинался. Сквозь щель между сараями стали протискиваться один за другим ребята из пионерского лагеря. Тут были и мальчики и девочки, и никто из них раньше не был здесь, кроме только Паши Севчука, который протиснулся последним, голова которого маячила где-то сзади, так что нельзя было понять, то ли он здесь, то ли его вовсе и нет.
Глава двадцатая. Анюте верят
Анюта была так взволнована, так много ещё было у неё дел и забот, что она не придала значения появлению за сараями ребят из лагеря. Она не знала, что лагерь слушал её разговор с братом. Она только об одном думала — надо было выручать портсигар.
Анюта проскользнула в щель между сараями, выбежала со двора и хоть не побежала по улице — неудобно тринадцатилетней девочке бегать, как маленькой, но зашагала так быстро, что получалось не медленнее, чем если бы она бежала.
Она боялась, что, может быть, портсигар сдали уже в милицию, по надписи милиция без труда обнаружила владельца. Мишу будут вызывать, допрашивать… этого нельзя было допустить.
Она не расспросила Мишу толком, кому он, собственно, отдал портсигар, и, войдя в комиссионный магазин, растерянно огляделась. Она увидела надпись на двери «Директор» и решила: как бы там ни было, а директор, наверное, в курсе дела. Нерешительно она приоткрыла дверь в кабинет и спросила:
— Можно?
Толстый лысый человек сказал:
— Войдите.
— Простите, пожалуйста, — сказала Анюта. — Я к вам насчёт папиного портсигара.
— Так, — сказал директор. — А как твоя фамилия?
— Я Анюта Лотышева.
— А Миша твой брат?
— Да, он мой брат.
— Он что, украл отцовский портсигар?
Анюта прямо похолодела, когда услышала эту фразу: она сейчас только поняла, что никто не знает обстоятельств дела, что в глазах посторонних людей Мишка, несчастный, запутавшийся, рыдавший Мишка, выглядит бесчестным жуликом и вором!
— Понимаете, — задыхаясь от волнения, сказала Анюта, — это всё-таки не так.
— Ну как же не так? — спокойно сказал лысый директор, глядя внимательно на Анюту. — Именно так. Не может же быть, чтобы уважаемый геолог Лотышев послал мальчика продавать золотой портсигар, который стоит двести пятьдесят рублей. Правда ведь, не может быть?
— Правда, — еле слышно сказала Анюта.
— Ну, вот видишь. Значит, твой брат сам взял портсигар и хотел продать его для себя. А это и называется «украл», правда ведь?
— Правда, — еле слышно согласилась Анюта.
— Ну, вот видишь!
Анюта стояла красная, опустив глаза, чувствуя, что Мишины дела плохи, что если она не найдёт в себе достаточно сил, чтобы ясно и убедительно объяснить, почему Миша всё-таки не вор и не жулик, то произойдёт ужасное.
Слабость овладела ею. Усилием воли она взяла себя в руки.
— Понимаете, как получилось, — сказала она, стараясь говорить спокойно, но голос её дрожал, и красные пятна горели на щеках. — Папа у нас бросил курить, и портсигар давно валялся в ящике. О нём никогда и разговора не было. Миша думал — это старая, ненужная вещь, которую бросили. Вот он его и взял. Он потом сам испугался, понимаете?
— Ну что ж, пусть папа зайдёт за портсигаром. Мы ему отдадим.
— Ой, вы знаете, папа сейчас в экспедиции на Чукотке.
Слёзы потекли по её щекам, но она их не замечала. А директор смотрел на неё внимательно, спокойно, и невозможно было понять, что он думает.
И в это время на столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал директор в трубку. — Я у телефона. Слушаю вас.
Долго в трубке звучал голос. Слов Анюта не могла разобрать, да они её и не интересовали. Ей-то какое дело было до разговора директора! Она об одном думала: скорее бы он кончил, скорее бы решилась Мишина судьба.
— Всё так, — сказал в трубку директор. — У меня. И уже человек пришёл по этому поводу. Нет, не он, но тоже небольшой. Хорошо, мы сейчас подойдём.
Директор повесил трубку и внимательно посмотрел на Анюту.
— Вот что, Анюта Лотышева, — сказал он, — я тебе отдать портсигар не имею права. Хочешь, пойдём вместе со мной в милицию, и если там разрешат, я портсигар отдам.
— Хорошо, — сказала Анюта, и сердце у неё сжалось. — Я всё объясню. Только, пожалуйста, пожалуйста, пусть Мишу не трогают, хорошо? Он знаете как намучился.
Директор, ничего не отвечая, открыл ящик стола, вынул портсигар — Анюта его узнала, — положил его в карман, вышел из-за стола и протянул руку Анюте.
С ужасом Анюта подумала, что директор боится, как бы она не убежала, что поэтому он хочет вести её за руку. Ну что ж, надо было пережить и это. Только бы в милиции поняли, как всё было на самом деле.
Держась за руку, высокий, полный, лысый человек и худенькая тринадцатилетняя девочка с двумя косичками прошли через магазин и зашагали по тротуару. Анюта шла и отворачивалась от директора, чтобы директор не видел, что слёзы у неё всё текут и текут по щекам и никак не могут остановиться. Оба молчали.