Приключения юнкора Игрека

Шуф Павел

—Понимаю,— вздохнул я.— Операция «Частушка...»

Макс был удивительно грустен и молчалив. Он не проронил ни слова, не задал Сиропову ни одного вопроса. И только, выходя на улицу, вздохнул:

—Ох, как мне все это...— и замолчал.

Ах, если бы Сиропов только знал, что и нам с Борькой тоже...

У входа в магазин мы вплелись в поток покупателей, влились в огромные ворота со стеклянными створами и сразу же подошли к кассиру из секции, где продавали холодильники.

Как нам найти коммерческого директора?— спросил я.

Динэра Петровича?— с готовностью подхватил кассир.— Поднимитесь на пятый этаж, и — справа по витой лесенке, прямиком к нему.

С Суровцевым мы столкнулись нос к носу на этой самой витой лестнице. Она, как штопор, вонзилась в крышу магазина и, казалось, хотела откупорить магазин, как бутылку.

Опять ты?— огорчился Динэр Петрович.— Да хотя бы на работе могу я не слышать о тебе? Пристал, понимаешь, как банный лист. Чего тебе здесь? Вроде бы обо всем вчера договорились. Объяснились, поладили... Разве тебе батя не сказал, что все в порядке?

Вот, держите,— угрюмо сказал я и протянул ему конверт.

Что за письмо?— удивился Суровцев.

Деньги это. Олег Сиропов просил передать.

А вы от него сейчас?

От него... Вот, к вам прислали, с заданием.

— С каким еще заданием?— холодно полюбопытствовал Суровцев.

Тут в разговор включился Макс, и Динэр Петрович развел руками:

—Ну, Сиропов! Я думал — серьезный он человек, а он — гляди кого прислал. Мелюзгу.

Я поглядел на него исподлобья:

—А вам кто был нужен? Шекспир, что ли? Макс сфотографирует, а мы заметку напишем — чего тут особенного. Где ваша секция, ведите.

Динэр Петрович, конечно же, пока ничего не знал о нашей утренней проделке с Пирамидоном, иначе попросту спустил бы нас с Борькой с лестницы и выставил из магазина, наказав всем продавцам не подпускать нас и на пушечный выстрел. Но весть о живом воротнике ждала его только вечером, и поэтому сейчас он, чертыхаясь, повел нас в детскую секцию. Макс сразу же обрел деловитость. Он поставил на пол свой сундук, извлек фотоаппарат и принялся ходить по секции, что-то высматривая.

Что вы ищете, молодой человек?— полюбопытствовал Суровцев.

Точку ищу,— сухо бросил Макс.— Точку съемки. А вы пока готовьте объект.

Объект?— переспросил Суровцев.— Это кого же, если не секрет?

А кто будет в кадре работать?— ответил Макс вопросом на вопрос.— Покупателей готовьте.

Ах, вот оно в чем дело!— обрадовался Суровцев.— Это мы быстро!— и он бросился вслед за выходящей из секции мамашей с малышом лет шести.

Борька Самохвалов, ухмыляясь, полез рукой в сетку, где у него был Катькин диктофон, и зачем-то подмигнул мне.

—-Мамаша!— кричал Суровцев.— Одну минуточку!

Покупательница обернулась. Суровцев призывно помахал рукой:

—Вернитесь, пожалуйста. Нам без вас не обойтись.

А что, собственно, произошло?— разволновалась она.— Мы ничего не купили.

А жаль... жаль...— пожурил покупательницу Суровцев.— Вы зачем к нам наведались?

Костюмчик хотела сынишке.

Не купили?

А чего здесь у вас брать?— сердито бросила покупательница.— В этой амуниции только воспитательницу пугать. Да Мишку моего и в детсад-то не пустят в таком. Виданное ли дело — ребенка пугалом вырядить.— С этими словами покупательница сняла с вешалки ярко-красный с черными кругами костюмчик и, презрительно поджав губы, повертела им перед Самохваловым:

Этот мухомор прикажете покупать? Извините...— и она повесила костюмчик обратно.

Значит, решили уйти без добычи?— заулыбался Суровцев. Похоже, ему пришлись по душе гневные слова мамаши о товаре.— А тут товарищи из газеты пришли, хотят познакомить читателей с работой секции.

—Я-то тут при чем?— удивилась мамаша.

— Сфотографировать бы вас надо,— льстиво говорил Суровцев.— И вас, и вашего чудного малыша. Товарищи целое кино придумали. Мальчуган наденет костюмчик — новинку местной фирмы, а вы остановите на нем восхищенный взгляд.— С этими словами Суровцев обернулся к фотографу:

—Я правильно излагаю сценарий?

Макс громко щелкнул пальцами, прищурился и едва слышно процедил:

—Нормально, Пусть пацана оденет, будем снимать.

Вот еще!— мамаша передернула плечами.— Делать мне, что ли, нечего? С какой такой стати? Сами одевайтесь, если вам надо. Пошли, Мишаня!..— и, схватив мальчика за руку, она хотела уже покинуть секцию.

Да погодите же вы!— сердито выкрикнул Суровцев.— Сейчас мы вам пропишем настроение,— и он строго приказал заведующему секцией:

Покажите мамаше то, что им нужно. Вы меня поняли?

Из первой партии?— растерянно спросил тот, смеривая взглядом мальчика.

Давайте для начала из первой,— согласился Суровцев, и завсекцией нырнул за ширму и тут же вынес целлофановый пакет и передал его Суровцеву:

—Этот пойдет?

А вы у мамаши спросите, — ухмыльнулся Динэр Петрович.— А то она у нас больно нервная,— и Суровцев протянул пакет покупательнице:

Держите добычу, пока я добрый, и войдите в кадр.

Увидев заветный пакет, мамаша дернулась, опустила Мишку, выхватила пакет из рук Суровцева и мигом извлекла из него костюмчик.

—Ка-а-а-кая прелесть!— воскликнула она и, подбежав к Мишке, приложила к нему костюмчик.

Суровцев, посмеиваясь, терпеливо наблюдал, как дергалась осчастливленная им мамаша. Натешившись всласть нежданной покупкой, она вздохнула:

—Как раз о таком я и мечтала! Просто прелесть. Мишка завтра будет самый красивый на утреннике. Ну-ка, Мишаня, скажи нам, что завтра у вас в саду?— затормошила она мальчика, и Мишаня нараспев сказал:

—Мамин праздник.

Все ясно. К Восьмому марта мамаша делала себе подарок — костюмчик для сына, чтобы он был звездой утренника.