Приключения юного Хаггарда
Шрифт:
«Морды будем после бить, счас вина хочу!», пардон, это Высоцкий, а она пока не «зеленая, пахучая, противная»…
— Собирайся, мы идем на свадебную прогулку, — обрадовал он её и предупредил. — На нас будут смотреть миллионы по стереовидению, и ты должна быть самой красивой и счастливой невестой на свете!
Хотя, мне непонятно, зачем он это говорил — она и без его угроз была самая красивая и, похоже, самая счастливая невеста на свете!..
По трапу корабля они сошли в сопровождении почетного эскорта (Билли Бонс, капитан Блейк и бойцы спецназа в парадной форме при всех орденах и нашивках) и соответствующей моменту волшебной музыки. Погода на планете была изумительна, а «Сады Семирамиды» отвечали своему названию. Молодые стали неспешно прогуливаться по тенистым аллеям, рассматривая мраморные статуи
Потом им подали открытый белый экипаж, украшенный цветами, и прокатили по всему городу. Как и говорил командор Вилли, кругом были мраморные дворцы с бесчисленными колоннами и акведуками.
— Кто же создал эту красоту? — зачарованная великолепием города, спросила Сара у капитана Блейка.
Тот многозначительно усмехнулся и ответил:
— Если вас это так интересует, то можно поглядеть на создателей этого волшебного города, — и посмотрел на Джона.
Джону тоже это было интересно, и он утвердительно кивнул. Их экипаж остановился у ближайшего дворца, и они со всей свитой вошли в него по широкой мраморной лестнице.
Внутри дворец был еще более великолепен — золото, лепнина, фрески, мозаики — все было здесь!
Но капитан Блейк не повел их дальше вверх по парадной лестнице, а свернул направо в боковой проход и, вызвав широкий грузовой лифт, стал спускать почему–то на подземные уровни.
Выйдя из лифта, они оказались на технологическом уровне. Вдоль широких тоннелей стояли в боевой готовности роботы–уборщики всевозможных модификаций и назначения.
Поплутав по лабиринту коридоров, молодых опять усадили в грузовой лифт и, к их неимоверному удивлению, опять стали спускать вниз.
Когда лифт остановился, и они вышли из него, первое, что бросилось в глаза, — ряды стоявших вдоль стен коридора деактивированных роботов–охранников. Джон знал, что эта модель робота используется только в исключительных случаях в рецидивных (буйных, по простому) отделениях психиатрических клиник, и то только для особо опасных больных. Их корпус имел дополнительное бронирование и шесть мощных, но гибких манипуляторов. Но стоявшие в этом подземелье роботы были модернизированы — ко всем манипуляторам были приделаны электроразрядники, а сверху корпуса установлены боевые лазеры. Джон так же отметил, что практически все роботы были хоть и не изношенными, но их постоянно и интенсивно эксплуатировали.
«Они оснащены, как на охоту и загон крупных зверей, — отметил он про себя, — хотя такой способ обращения с дикими животными запрещен, как негуманный».
Пройдя далее по коридору, им стали попадаться целые стены из пуленепробиваемого стекла, за которыми можно было разглядеть огромные помещения, напоминавшие старинную хронику былинных заводов, где нещадно эксплуатировался человек человеком. Далее стали попадаться странные комнаты, очень похожие на залы спортивных тренажеров, только вот тренажеры были какие–то непонятные — больше они напоминали приспособления для пыток. Далее пошли вообще странные вещи — они вошли в огромный зал, у которого был прозрачный пол, а под ним находился лабиринт в виде какой–то изуверской полосы препятствий — рвы с колючей проволокой, участки с битым стеклом, другие участки вроде без препятствий, но почерневшие от копоти, будто здесь что–то горело, и еще много всяких странностей. Потом они прошли мимо обширной арены, опять же захламленной всякими железными препятствиями. Было еще много комнат и залов непонятного назначения. Потом пошли аквариумы, в которых плавали акулы или рыбки пираньи, вольеры с дикими животными, террариумы с пауками, змеями и другими гадами, неглубокие бассейны, заполненные по щиколотку смолой или маслом — и все это за стеклом, да так, чтобы можно было в деталях рассмотреть, что в них происходит…
Сара давно уже перестала улыбаться и постоянно испуганно оглядывалась на Джона, не понимая, зачем это все нужно и, главное, зачем ей это все показывают?
Они спустились еще на один уровень вниз. Там было на удивление очень чисто и светло. Сначала они подумали, что попали в медицинский отсек, как потом оказалось верным только наполовину. Через стены–окна они рассмотрели многочисленные многофункциональные операционные и исследовательские лаборатории. Затем пошли залы
Джон с ужасом посмотрел на капитана Блейка, а тот, будто бы прочитав его мысли, ответил:
— Её здесь нет. Старый индюк будто бы заранее все предвидел и запретил её клонировать.
Они спустились еще на один уровень, у которого потолок был высотой не менее двадцати пяти метров и попали в Дисней Лэнд.
Весь уровень был огромными яслями, детскими садами, колледжами со всевозможными художественными студиями, танцевальными классами, спортивными сооружениями, парками, в которых были даже открытые водоемы, и велосипедными дорожками. Джон догадался, что здесь растили здоровые поколения новых рабов — художников, скульпторов, спортсменов, балерин, программистов и конструкторов. Злобных роботов–охранников здесь было не меньше, чем на других уровнях, а даже, кажется, поболее.
И наконец, ниже был уровень, где жили все эти рабы — как юные, так и годные к эксплуатации. Вдоль бесконечного коридора через никогда не зашториваемые окна были видны жилые комнаты довольно функциональной конструкции со всеми удобствами и даже экранами стереовизоров, но самое мерзкое было то, что ванные и туалеты были также открыты для обозрения.
В каждой такой мини–квартире жил, как правило, один человек, но иногда встречались пары, и вот, проходя по бесконечным коридорам, нашим буквально раздавленным видом такого ужаса друзьям была видна вся подноготная их повседневной жизни — люди ели, спали, совокуплялись, мылись и сидели на унитазах и биде и то ли они не знали, что за ними наблюдают, то ли они с этим смирились, но делали они это все буднично и неторопясь. Выглядели они вполне здоровыми, и у многих можно было даже заметить счастье на лице, когда они кушали или к примеру сидели на унитазе. Дети играли в компьютерные игры или переговаривались по внутренней связи друг с другом. Единственное, что было заметно — очень мало стариков, а если те встречались, то жили в более комфортабельных отсеках и, как правило, с ними на пару жил обязательно молодой раб, а у некоторых стариков было до трех молодых сожительниц…
Находившись вдоволь по этому Содому и Гоморре, наши спутники прошли в просторный зал с заранее установленными креслами и столиками с напитками, в центре был небольшой подиум, и когда все расселись, капитан Блейк предложил пообщаться с типичными представителями всех слоев населения подземного города.
Первой привели трехлетнюю очаровательную девочку. Она была опрятно одета и выглядела, как здоровый счастливый ребенок. Перед каждым из сидящих появились экраны, на которых была информация о ней — порядковый номер, имя, фамилия, возраст, номера родителей, довольно подробная родословная, предполагаемая специализация — художник–золотошвейка. В дополнительный обязательный курс специализации входили следующие дисциплины — горничная, кухарка, сиделка, танцовщица, массажист, парикмахер, спортивный инструктор, визажист, секс–модель и еще множество так ей необходимых навыков, вроде умения петь, музицировать, знать каратэ и художественно декламировать.
— Как тебя зовут, девочка? — как можно ласковей спросил её Билли Бонс, с трудом сдерживая рыдания.
— Жанна, — довольно бодро ответила малютка и улыбнулась.
— Как тебе живется здесь? — продолжил старый пират и смахнул набежавшую слезу.
— Очень хорошо, — довольно искренне ответила девочка и неуклюже–мило сделала реверанс.
— Тебя здесь не обижают? — поинтересовался капитан Блейк и тоже смахнул слезу.
— Нет, — довольно твердо ответила она и вдруг сморщила свой носик, — Вчера противный Яцек больно ударил меня совком в песочнице, так робот как даст ему током! — и, сделав совсем испуганное лицо, добавила. — Меня робот тоже ударил током, когда я опоздала на прогулку, но я больше не буду! Я буду хорошей девочкой! — и, не выдержав своего позора, заплакала.