Прикоснись ко мне
Шрифт:
— Это ты?
Я кивнула, чувствуя раздражение. Розовые кроссовки, балахон в стиле Китти Уайт и розовые ленты в косичках. Папашка каждый божий день тычет меня носом в эту фотографию, чтобы показать, как низко я пала. Куда подевалась его беленькая девочка с солнечной улыбкой, свеженьким личиком и веселыми косичками, и откуда взялась эта дикая пегая блондинка с пирсингом в носу и надбровных дугах? Мне нравилось думать, что, если бы мама была жива, она гордилась бы той женщиной, в которую я превратилась. Женщиной сильной
Я посмотрела на картинку, которую Кейл все еще держал в руке. Я ее ненавидела: тот велик был последним подарком, который сделал мне отец. День, когда он подарил мне эту игрушку и когда была сделана эта фотография, стал поворотным пунктом в нашей жизни. Назавтра наши отношения с отцом рухнули. Он все дольше по вечерам оставался на работе в своей юридической конторе, и все стало совсем не так, как было.
Кейл поставил фотографию на место и направился к следующей. Вдруг его рука застыла на полпути, лицо побледнело, а мускулы на челюстях свело судорогой.
— Это подстава, — произнес он спокойным голосом и опустил руки.
— Не поняла!
Я проследила за его взглядом. На фотографии — мы с отцом в прошлом году на Дне поселка. Не улыбаемся. Ни он, ни я. Помнится, особой радости по поводу фотографирования мы не испытывали. Как и по поводу того, что нам пришлось встать рядом.
— Почему они не могли взять меня у ручья? Зачем нужно было приводить меня сюда? — пробормотал Кейл.
— Не мог взять кто?
— Люди из комплекса. Люди из «Деназена».
Я сморгнула. Не может быть — я не так расслышала.
— «Деназен»? Это юридическая фирма?
Кейл вновь повернулся к фотографии на камине:
— Так, значит, это его дом.
— Ты что, знаешь моего отца?
Ничего у меня не вышло. Еще одно очко в пользу моего мегаманьяка папашки. Этот Кейл, видно, персонаж одного из его дел. Может, именно он и послал его в психушку, потому что Кейлу там самое место.
— Этот человек — дьявол, — ответил Кейл с мрачной усмешкой. Удивленные нотки в его голосе в одно мгновение сменились мертвенно-холодными, но от них меня бросило в жар. С ума сойти!
— Мой папашка та еще сволочь, но вовсе не дьявол. Тут ты немного загнул.
Кейл несколько мгновений изучал меня, отступая и приближаясь к двери.
— Я больше не дам себя использовать, — пробормотал он.
— Использовать для чего?
Что-то мне подсказывало, что он говорит не про тусовки и званые завтраки. Внутри у меня все похолодело. Его сузившиеся глаза источали такую ненависть, что я вздрогнула и отступила.
— Если ты попытаешься помешать мне уйти, я тебя убью! — прорычал Кейл.
— Хорошо-хорошо! — Я подняла руки. Пусть считает, что я сдаюсь. Что-то в его глазах говорило
Да, дело было в моем папашке. Он заводит связи и влияет на людей, а за всем этим — смерть. Как я рада, что это не мой случай.
— Начни хотя бы с того, кем ты считаешь моего отца.
— Этот человек — дьявол «Деназена».
— Понятно. Дьявол. Это я уже слышала. Но мой отец простой юрист. Я знаю, что этот факт сам по себе делает его моральным уродом, но…
— Нет. Этот человек — убийца!
Челюсть моя упала. У этого парня в башке не только тараканы, но и сверчки.
— Убийца?!
Кейл вновь принялся щелкать пальцами — как тогда, у ручья. Указательный, средний, безымянный, мизинец — снова и снова. Потом произнес тихим голосом:
— Я видел, как три дня назад он велел отправить в отставку маленького ребенка. Это ведь не то, чем должен заниматься юрист, верно?
В отставку? Какого черта это должно означать? Я готова была выстрелить очередной очередью вопросов, но в это время снаружи раздался шум. Машина. На дорожке, ведущей к дому. Папашкина машина.
Должно быть, Кейл ее тоже услышал, судя по тому, как расширились его глаза. Он перепрыгнул через диван и оказался подле меня как раз в тот момент, когда папашкины ключи звякнули во входном замке и дверная ручка повернулась. Все как обычно. Никогда у него не заедает этот чертов замок.
Отец ступил в комнату и закрыл за собой дверь, не сводя с меня глаз.
— Дезни, отойди от этого парня!
Никаких эмоций в голосе, даже простого удивления. Холодный бесстрастный тон, которым он говорил со мной обо всем, начиная с тостов за завтраком и кончая исключением из школы. Сначала мне было грустно — от того, что карьера высосала из него всю душу; но потом это прошло. Сегодня проще быть сумасшедшим. И единственной моей целью в жизни было получить от него хоть какую-нибудь реакцию, хоть на что-нибудь!
Кейл придвинулся ближе. Сначала, по дурости своей, я решила, что он защищает меня от моего папашки. В этом был какой-то смысл. С его точки зрения, папашка враг, а я — друг: ведь это я помогла ему у ручья, дала ему кеды, это я соврала тем мужикам в трико.
Но Кейл вдруг заговорил, и его холодный жесткий тон сразу продемонстрировал, как глупо я ошибалась. Слова были под стать тону:
— Если ты не отойдешь в сторону и не пропустишь меня, я ее убью.
Ничего себе друг!
Не среагировав на угрозу Кейла, отец оставался в дверном проеме, загораживая проход.
— Дезни, я последний раз говорю: отойди от этого парня, — сказал он.
Все, что Кейл говорил о моем отце, вихрем пронеслось у меня в голове и отозвалось спазмом в желудке.