Прикосновение ненависти
Шрифт:
Удерживая меня на месте своим телом, он проводит рукой по моему обнаженному бедру. На мне юбка и свитер Университета Кориум, который я украла у Квинтона. Сегодня вечером я сбросила трусики, надеясь, что, может быть, мы сможем зайти немного дальше, и окажется, что я сделала хороший выбор. Обезумев от потребности и желания, которые совпадают с моими собственными, он закидывает мою ногу себе на бедро. Я погружаю пальцы в его волосы, провожу ногтями по его шее и плечам, умоляя его всем своим телом не отпускать меня.
Его поцелуй всепоглощающий,
Я задыхаюсь от желания, целуя его в ответ с таким же жаром. Уже раздвинув ноги, я жду, когда он коснется моего центра, когда он поймет, насколько я возбуждена и как сильно хочу, чтобы этот момент наступил.
Его пальцы уже так близко, что я чувствую жар его прикосновений, пронизывающий меня насквозь. Когда он, наконец, прижимается к моему обнаженному холмику, я думаю, что могу умереть. Черт. Мое сердце бьется так быстро, и я лишь немного смущена тем, насколько я мокрая.
Затем в тишине лестничного пролета раздается вздох, и мы с Реном в ужасе смотрим на студента, который выглядывает из-за угла. Лучики света проникают через маленькое окошко, и я вижу часть лица девушки. О боже. Нас поймали, и кто-нибудь расскажет моему отцу или, что еще хуже, моему брату. Я не могу удержаться от вздоха, мгновением позже прикрывая рот рукой, чтобы не наделать еще каких-нибудь глупостей.
Все, что я могу сделать, это смотреть на девушку, боясь того, что может произойти дальше. Рен отворачивается от меня, прикрываясь своим телом, как щитом.
Ярость выплескивается из него, и я могу только надеяться, что он найдет способ утихомирить эту девушку, пока мы не решим, что, черт возьми, нам делать.
— Беги, — приказывает он угрожающим голосом.
На улице холодно, и я бы не просто побежала, если бы это было адресовано мне. Я бы, наверное, описалась. Затем, как будто ее никогда и не было, она исчезает. Звук удаляющихся шагов почти заставляет меня вздохнуть с облегчением.
Оборачиваясь, я вижу, что человек, который горел огнем ради меня, ушел. На его месте стоит холодный, величественный человек, каким его знают все остальные.
— Я думаю, тебе следует вернуться в свою комнату. — Его пренебрежительное отношение бесконечно раздражает меня.
— Думаю, нам следует закончить то, что мы начали, — воркую я, протягивая к нему руки.
Он движется молниеносно, беря меня за запястье и одновременно отводя его. Я дрожу, боясь, что скажет мне, что с него хватит, что он больше не хочет иметь со мной ничего общего, но он этого не делает.
— Возвращайся в свою комнату, где, я знаю, ты будешь в безопасности всю ночь. — Он берет мою руку и подносит к своим губам, нежно целуя ее. Бабочки порхают у меня в груди, и я забываю обо всех негативных вещах, о которых думала. Оторвавшись от моей руки, он продолжает: — Я должен убедиться, что наша маленькая
Я киваю и позволяю ему опустить мою руку. Это то, что сейчас важнее всего. Если Квинтон узнает о том, чем мы занимались, Рен, возможно, окажется прав. Возможно, мне не удастся успокоить брата.
И это будут похороны не только Рена.
Они будут и моими.
3
РЕН
— Я не могу этого сделать.
Вот, я это сказал. Это давило на меня неделями, с момента нападения на Аспен. Тогда я знал, что этого будет недостаточно, уже зная полный план Ривера. Будет не более чем короткая передышка, прежде чем он призовет меня сделать следующий шаг.
Он вжимается в спинку стула, вскидывая руки в воздух в жесте безнадежности — но не удивления.
— Я так и знал. Знал, что ты не справишься со своим дерьмом.
— Осторожнее, — рычу я.
— Я всего лишь излагаю факты. — Потирая виски, словно пытаясь избавиться от головной боли, он сердито стонет. Как будто это он проходит через ад.
— Все, что я хочу сказать, это то, что нам нужно все переосмыслить. Оценить план.
— Это что, та херня, которой учат в Кориуме? — он насмехается. — Причудливый пустой разговор?
Мне нелегко подавить свое раздражение.
Он всего лишь пытается вывести тебя из себя.
Почему-то даже знать это недостаточно.
— Это правда. Когда мы излагали наши планы, все было по-другому.
— О, так это были они? — Он наклоняется ближе к своему ноутбуку, его лицо заполняет мой экран, а саркастичный голос эхом разносится по комнате. Теперь его гнев яснее, чем когда-либо, освещенный светом в моей квартире.
Его глаза кажутся черными. Пустыми. Как у акулы, почуявшей кровь.
— Не говоря уже о том, насколько это рискованно, — продолжаю я, намеренно избегая наживки, которой он размахивает передо мной. — Нападение на Аспен едва сошло нам с рук. Квинтон оглядывается через плечо на каждом шагу, который он делает.
— Он и близко не беспокоится о себе так, как о своей жене, — возражает Ривер. — Он думает, что это делает его героем или что-то в этом роде. Он так высоко сидел на коне, что и представить себе не мог, что кто-то когда-нибудь попытается ударить его.
Меня охватывает гнев.
— Ты его не знаешь.
Его приподнятая бровь заставляет меня собраться с духом.
— О? Я не знаю? Верно. Я не могу понять ваши глубокие, особые отношения, потому что он так важен для тебя. Важнее крови?
Это не вопрос, но мне так кажется.
— Перестань ходить вокруг да около, — предупреждаю я, сердце колотится сильнее, а кровь начинает шуметь в ушах. Вот так всегда. Я начинаю так решительно и уверенно. Твердо убежден, что смогу продержаться до конца разговора с ним, не теряя самообладания. Но ничего не выходит.