Прикосновение (Пьесы)
Шрифт:
Ш а р г и я. Мансур хороший парень. Жалко его.
З е й н а б. Я против него ничего не имею, он на родителей не похож. Но что в тюрьму попал лет пять назад, это бог за мои обиды им отомстил, и не то еще им будет!
Ф а р и д. Мама, хватит.
Р е н а. А в чем дело?
Ф а р и д. Длинная история.
З е й н а б. Ничего, я расскажу. Моя невестка сразу должна узнать, кто мой враг, а кто друг. Вот там он живет, над нами. (Показывает.) Пятьдесят лет назад вместе с отцом Фарида пришел в этот двор, от армяно-азербайджанской резни бежали сюда из деревни. Еще несколько лет здесь дружили, вместе сапоги шили, вместе ели, вместе пили. Потом он в гору пошел. Рост у него большой, потому заметили. Туда потянули, сюда потянули, научили, обучили — шишкой стал. И с тех пор житья нам не давал.
Ш а р г и я. В основном жена его.
З е й н а б (Рене). А что он, не мужчина? Почему терпел?
Р е н а (улыбается). Да, мужчина должен быть хозяином в доме.
З е й н а б. Молодец! Правильно воспитал тебя отец. Недаром писатель, умный человек.
А л и. Говорят, Мансур возвращается.
З е й н а б. Заткнись… Сын на них не похож, справедливый человек. Но драчун был страшный. Дня не было, чтобы не подрался с кем-нибудь. Кровь в нем кипела. За всех заступался, во все вмешивался. Пять лет дали. Милиционеру погон сорвал.
Ф а р и д. Не совсем так было.
З е й н а б. Так, не так, но погон он сорвал. Своими ушами на суде слышала.
Ф а р и д (Рене). Я же рассказывал тебе. Из-за девушки все получилось.
Р е н а (насмешливо). Из-за твоей первой любви?
З е й н а б. Какая еще любовь? Просто встречался с ней. Я разве позволила бы ему жениться тогда — на четвертый курс он только перешел.
Ф а р и д. Тогда была эпоха танцевальных вечеров, дня не было, чтобы где-нибудь вечер не проводился — в АзИИ, Политехническом, Желдоре, ДОФе.
Р е н а. Что такое ДОФ?
Ф а р и д. Дом флота. И на каждой такой танцплощадке была своя группа, человек десять — пятнадцать, — их все боялись. Они делали что хотели, задевали всех, заставляли девушек танцевать с собой, били непослушных. А мы вступались за обиженных. Не специально, конечно, но так получалось, что каждый вечер кончался дракой. Страшное дело было. Как выжили, не знаю.
З е й н а б (осуждающе, но не без гордости). Он же весь в шрамах. Посмотри — целого места на лице нет.
Ф а р и д. И каждый раз все затевал Мансур. У него просто патологическая чувствительность была на несправедливость, всех защищал…
З е й н а б. Чуть Фарида из-за него не посадили.
Ф а р и д. Не только меня.
З е й н а б. Десять человек судили. Я думала — умру. Пять дней суд шел. Если бы Фарида посадили, я бы умерла. Весь институт за него вступился. Он же круглый отличник был. Его все любили.
Р е н а. В каком году это было?
Ф а р и д. В пятьдесят девятом.
З е й н а б. Как время бежит! Пять лет как один год пролетели. А почему вы здесь стоите? Проходите в комнату.
Во время этого разговора Шаргия уже установила посреди двора столы, покрыла белой скатертью, расставила стулья. Фарид и Рена в сопровождении Зейнаб проходят в дом. До этого неподвижно сидевший за столом Дашдамиров снимает трубку и набирает номер.
Д а ш д а м и р о в. Алло… Алло… Приемная товарища Рагимова?.. Здравствуйте, девушка. Я уже беспокоил вас сегодня. Дашдамиров это говорит. Вы обещали сказать ему, что я хочу попасть на прием… И что он сказал?.. Так… Неужели ничего не сказал? Не может быть, девушка… Что же делать? Мне обязательно нужно поговорить с ним… Я понимаю… но…
Дашдамиров вешает трубку, остается сидеть за столом. Во двор выходит Ф а р и д, подходит к Али, занятому голубями.
Ф а р и д. А ты откуда знаешь, что Мансур возвращается?
А л и. Участковый сказал.
Ф а р и д. Завтра с утра за мебелью поедем. (Отцу.) Я уже договорился насчет мебели. Румынская. Отдельно спальня, столовая и кабинет.
Н у р и. Прямо сюда привезете?
Ф а р и д. Конечно. Зачем десять раз возить — к ним, потом сюда.
Н у р и. Так полагается. Раз родители невесты дают приданое, то его должны привезти в этот дом в день свадьбы вместе с невестой.
Ф а р и д. Не будь формалистом.
Н у р и. Пригласительные билеты заказал?
Ф а р и д. Заказал. Утром будут готовы, сто пятьдесят штук.
Н у р и. Завтра же надо будет раздать их людям.
Ф а р и д. Не рано ли?
Н у р и. В самое время. Неделя осталась.
С улицы слышится шум подъехавшего автомобиля. Из дома появляются З е й н а б и Ш а р г и я.
Ш а р г и я. Это Салех.
На улице слышны голоса.
З е й н а б. И гости. (Али.) Скорее надень костюм, гости идут…
Затемнение.
Потом светлеет. Уже вечер. Г о с т и и х о з я е в а сидят за длинным столом. А л и, в новом костюме и чистой рубашке, занимает место рядом с Э н в е р о м, рано облысевшим и худощавым молодым человеком с бородкой. С а л е х стоит во главе стола с бокалом вина в руке, ждет, когда установится полная тишина. Наверху Д а ш д а м и р о в сидит за столом у телефона.
С а л е х. Дорогие гости, сегодня моему сыну исполняется один год. Мы здесь собрались — близкие, друзья, родственники, — чтобы отметить этот радостный для меня и для всех нас день. Но прежде, чем выпить за здоровье моего единственного сына, я хочу сказать пару слов вот о чем. (Поворачивается к Али.) Здесь сидит мой родственник, старший брат моей жены, уважаемый Али. Вы все его знаете.
Али смущенно опускает голову, но общее внимание ему приятно.