Прикосновения
Шрифт:
– Ой-ой-ой, кто пришел? Маленькая Максима, сияния небес под грохот не существования. Ох-ох-ох. Соблазни меня детка ст, сте, ст, ст. Гребанные буквы. Ебно. М-м-м, сокровище дождевых червей.
Обычное приветствие в его книжной лавке, ломящейся от старых книг с потолка до пола. Оплатить чтение или покупку понравившегося экземпляра, можно нелепой просьбой от Луи, а можно и чем-то невинным, как улыбка или комплимент самому себе. Луи далеко не всегда берет деньги.
Я не спешила отвечать старому поэту, ждала, когда лавку покинет единственная покупательница. Та, раздумывала. В
– Мадам, вы уверены?
– Сколько стоит, месье?
– спросила она, и как истинная француженка очаровательно улыбнулась.
– О, мадам. Письмена странствуют среди сходства вещей в мире. А вы с вашим тупым личиком будете блуждать среди этих слов наугад. Мадам, всего один показ ваших сисек.
Лицо у женщины вытянулось, и она, не понимая, шутит Луи или нет, рассердилась. Обильно покраснела.
– Сисек!?
– Да, мадам. Нас опечалит, если продажа данного опуса окажется препятствием для его распространения, а единственными читателями этого зрелого плода развлечений архитектора будут только ваши завистливые глазки. Даст Бог, этого не случится. Мы же сделаем все, что в нашей власти, и не допустим, чтобы сие творение постигла столь мрачная участь. Верно? Так как насчет сисек?
Она швырнула книгу на полку и демонстративно вышла из лавки.
– Мадам, движение лишает тела ощущений. В игру не вступает душа! Замрите, показывайте всем свои сиськи. Так хочет Бог! Бог француз, он знает в этом толк!
И что может быть общего между поэтом и сумасшедшим? Да, очень многое. Сумасшедший, это тот, кто сошел с ума и принимает вещи за то, чем они не являются. Сумасшедшие пугают людей, не узнают друзей и узнают незнакомцев. Таких в Индии полно. Эти люди все время заняты тем, что срывают маски с других, но они же их и выдумывают. Они переворачивают все с ног на голову, все ценности и пропорции. И им все время кажется, что они видят какие-то знаки или знамения.
А поэт это тот, кто находит в вещах сходство. Кто замечает скрытые формы родства вещей. Их размытые неочевидные подобия. Поэт приближает эти сходства с помощью слов.
Луи был и тем и другим.
Он говорит, что слова, все слова в мире открывают пространства. Стоит задуматься, к примеру, если дерево упадет в лесу без свидетелей – оно не генерирует звука. Но действие реально. Энергия его падения реальна. А звук реален только в ваших ушах. Слова открывают пространства в головах людей. Луи великий поэт, и к сожалению, иногда безумен. Все зависит от того, с какой ноги он вставал утром.
– Хм, фифа какая. Вот и скажи мне – люди живут стадами, копошатся в земле, хватаются за коровье вымя, чтобы украсть молока, испражняются друг на друга, питаются падалью и издают зловоние. И это городская интеллигенция.
Я рассмеялась, мне вспомнилось, что с ним всегда было весело на Афоне.
– Ты тоже.
Луи улыбнулся, и соглашаясь закивал.
– Дорогая, побираться у свиней мое призвание, - он взял книгу архитектора и понес ее на место, затем остановился и обиженно посмотрел в мою сторону. – А когда она не хочет показать то, что ее отличает от всех остальных в глазах господа Бога, что тут делать? Думает, это вещи и деньги, ха!
Заворчал: - Методы производства идентичности людей ныне у заводчиков жесткие. Как насчет тебя?
Я улыбалась, с Луи стоит быть всегда начеку.
– Желаешь прикоснуться к радостям насилия в комфорте? Мне кажется, ты много жалуешься.
– Не ощущать телесного присутствия друг друга, ох-хо-хо, вот что старит меня, - Он затряс руками, возводя их к небу, гневно три раза показал фак небесам.
– Где ощущение осязаемой реальности? Где!? Обманщик!
– Все живут во фрагментарном пространстве, не жалуйся, - откликнулась я.
– . Это зона отдыха, это перемещения, это для интима. Изоляция нынче в моде, Луи. Ты со всеми и ты один.
– Знаешь, как это называлось раньше?
– Когда раньше?
– Одно человеческое поколение тому назад.
– Знаю, - сказала я, садясь на единственный стул в лавочке. – Корабль дураков. Безумие опыт отчаянья. И мне кажется, я подошла к этому весьма близко.
Луи оценивая, смерил меня глазами и как будто, наконец-то понял, я пришла к нему по делу.
– Близко к первому или второму?
– Второму, - я нагло сложила ноги на стол, подумала не стоит признаваться про первое.
– Как жаль! Жа-а-аль.
– Я не уверена, - занесла руки за затылок и расслабилась, закрыв глаза.
Я как будто дома, на Афоне, в библиотеке с Луи, и он разъясняет мне разницу между настоящими словами от души и вежливым словоблудием.
– Вот пошла молодежь нынче, - Луи полез за книгой на самую верхотуру книжных стеллажей, разыскивая что-то.
– А что хорошего в первом?
– О-о-о, от молитв прямиком в искусство греха. Какой ржавый недоуздок вбил в твое туманное мышление это? А? Сумасбродство любви, бредовые грезы честолюбия, безумная алчность, ложная слава, жажда бессмертия - все это, птичка любопытная, ничто иное, как временное безумие! Полезное время страсти! Страсть. Страсть. Страсть.
Он вытащил нужный фолиант с пыльной полки, не обращая никакого внимания на поднявшуюся пыль в лучах весеннего солнца. Подул на него, пыля сильнее, продолжил:
– Смысл безумия ищут не в единстве замысла, а в его отрывочном присутствии. В его споре с самим собой. Мать Природа мудра и обходит путь разума. Поверь, всегда обходит. Любого разума, включая бессмертных. Она доберется и до твоего безумия, и с помощью него получит то, что хочет.
Я открыла глаза и уставилась на него, чуть не свалилась со стула.
Он прав! Прав во всем. И про бессмертие (арктики бессмертны) и про то, как именно я разыскиваю мост. Разумом, разыскиваю. Вспышки безумия как древние созвездия, это тот же смысл, только разбитый вдребезги. То, что имело смысл в прошлом, не имеет его в настоящем. Все специально запутано. Я не вижу мост, потому что смотрю не душой.
– А если я уже?
– неуверенно прошептала я. – Что скажешь?
– Хм, - Луи спустился и хлопнул книгой передо мной. – Акт, совершаемый безумцем, скажем, ты влюблена, это акт созидания. Акт веры во что-то. Утверждения или отрицания, не важно.