Прилив
Шрифт:
— В самом деле?! Он?!
Меня снова начало рвать. И больше я ничего не слышал.
Когда немного отпустило, я плеснул в лицо воды и поднялся на ноги. Они были как ватные. Вокруг меня кружились на фоне неба мачты. Я попытался увидеть, не попало ли на смокинг, когда меня рвало. При этом движении я споткнулся и начал что-то вроде неконтролируемого падения на береговой конец понтона. В последний момент ноги все же удержали мое тело в вертикальном положении.
Я понимал, что со мной только что случилось нечто совершенно отвратное, но не мог припомнить, что именно. И что-то было связано с Фрэнки: настолько
За ним виднелись танцующие. Я подошел вплотную к окну и положил руки на подоконник. Я не видел никого, кто был бы мне знаком. Только одна девушка в красном платье напоминала мне Бьянку. Я вспомнил, что чрезвычайно зол на нее за то, что она оставила меня... На кого именно, я не мог припомнить.
На ощупь я пробирался вдоль стены клуба, пиная попадавшиеся под ноги кусты. Звуки джаз-оркестра действовали на меня, как ведро теплой воды. Теперь они играли «Минни-попрошайку». Мне понравилось бы играть с ними, но фортепьяно было слишком далеко, за цветочной оранжереей, то попадавшей в поле моего зрения, то ускользавшей из него.
Девушка в красном платье не танцевала. Бледная и встревоженная, она разговаривала с темноволосым мужчиной с моржовыми усами и кожей, напоминающей дорогостоящий сафьян. Девушка не только напоминала Бьянку, но и была ею. Я направился прямо к ней, наткнувшись по дороге на одного-двух человек.
— Бьянка! — сказал я.
Она обернулась. На фоне ее лица выделялись накрашенные красной помадой пухлые, как подушка, губы. Заметив меня, Бьянка просияла, но лишь на мгновение. Затем рот ее в ужасе открылся. Я видел его совсем рядом. В нем был ключ к разгадке.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал я. Во всяком случае, именно это я хотел сказать. Но у меня ничего не вышло и я повторил попытку, на этот раз громче. Люди вокруг нас перестали танцевать. Я сказал им, чтобы прекратили пялиться. Комната начинала вращаться: сначала медленно, затем все быстрее, словно карусель на ярмарке.
— Идем, — сказал я.
Но Бьянка молча воззрилась на меня, как и все окружающие. Ее красный рот был уже не подушкой, а запрещающим сигналом светофора, говорящим: «Стоп, Сэвидж! Нет!» Я разозлился.
— Это я, Минни, — сказал я и попытался схватить ее за руку, но промахнулся и потерял равновесие. «О Боже! — мелькнуло у меня в голове. — Я сейчас упаду». Повсюду за мной следили глаза, словно те, паучьи, что сопровождали меня в поезде из Кардиффа, в Лондоне и до парома на Каус. Они пристально смотрели на меня. А я на них.
И тут я увидел двух мужчин. Они сидели за столом, на котором стояла бутылка минеральной воды. Оба дымили толстыми сигарами. Один из них был седоволосым, морщинистым, загоревшим под орех. Фьюлла. Другой — Артур Креспи.
Они сидели и смеялись, словно добрые друзья. Над ними висел плакат с трехцветным французским флагом с надписью: «Вызов „ле Диг“. Сен-Жан-де-Сабль».
Я не понял.
Чья-то рука подхватила меня повыше локтя. Сильная и вовсе не ласковая.
— Это я, дружище, — услышал я.
Она удержала меня на ногах, эта рука. Водоворот толпы кружил предо мной. Я смотрел на стеклянные двери, ведущие в сад. Одна из них приблизилась.
— Свежий воздух, — сказал все тот же чрезвычайно внушительный голос. Мне удалось сфокусировать взгляд на его обладателе, коренастом загорелом мужчине с седыми волосами.
— Арт, — обрадовался я. Арт Шеккер, мой старый друг. Все в порядке.
Но он в тот вечер был не слишком дружелюбен.
— Мик, ты весь измялся, — сказал Арт.
Он пошарил у меня в кармане и вытащил оттуда бутылку джина. В ней еще оставалось дюйма два на донышке.
— У нас с тобой возникла проблема.
Неожиданно вспыхнул блиц фотоаппарата.
— О Господи! — вздохнул Арт.
Я доверял Шеккеру. Он добрый малый. Он поймет, почему я так обеспокоен, как только я объясню ему кое-что.
— В том нет моей вины, — сказал я.
Арт улыбался, но глаза его смотрели холодно. И я понимал, что хотя он и говорит: «Конечно, разумеется», но на самом деле не верит ни единому моему слову.
— Я сейчас расправлюсь с фотографом, а затем мы вызовем тебе такси, — сказал Арти и отошел к человеку с камерой. Шеккер выхватил фотоаппарат из его рук и вытащил пленку. Тот закричал с характерным для кокни акцентом: словно ротвейлер залаял. Я направился куда глаза глядят, в сторону лужайки, привлекаемый огнями, плавающими в темном Соленте. Мне хотелось плакать, но я все еще не знал почему.
Кто-то шел в темноте рядом со мной. Судя по запаху духов — Бьянка.
— Быстро, — сказала она и схватила меня за руку.
Бьянка потащила меня за собой. Огни закружились и затуманились. Я не понимал, где я. Хлопнула дверца машины. Я ощутил запах кожи. Запах автомобильных сидений, бензина и духов Бьянки. Так пахло предательство. Я потерял сознание.
Глава 21
Голова моя трещала. Боль исходила откуда-то из-за глаз. Язык казался вдвое больше рта. Я жаждал стакана воды. Стоило мне открыть глаза, как свет полоснул по ним, словно горсть лезвий бритвы. И я сразу же зажмурился. Потом приоткрыл один глаз, медленно. Это помогло.
Я увидел окно, занавешенное тюлью. А за ним — дерево на фоне голубого неба. Уголком глаза я заметил неработающий телевизор.
Прямо передо мной стояла тумбочка, а на ней — стакан с водой. Только она и имела сейчас для меня значение. Я выпил ее, и она освежила меня, как напиток Богов. В комнате хорошо пахло, но мой мозг был слишком затуманен, чтобы сообразить почему. Впрочем, он был достаточно затуманен, чтобы вообще соображать. Когда я вновь положил голову на подушку, мне показалось, что я слышу еще чье-то дыхание. Но мне причинило бы сильную боль повернуть голову и убедиться в этом. Я опять погрузился в сон.