Приманка для денди
Шрифт:
— Да? Неужели? — сказала ее светлость, сдвинув брови. — Но почему?
— Она уже успела навязать один экземпляр, — пояснил он. — Нет, наверное, я несправедлив к ней. Улисса она действительно мне всучила, но затем я сам предложил ему свое покровительство.
Герцогиня положила руку на подлокотник кресла.
— Прекрати свою дурацкую болтовню! — скомандовала она. — Кто такой Улисс?
— Вы уже забыли, что я хотел преподнести Улисса вам в подарок, — напомнил ей мистер Бомарис. — Я сам видел, как, спасая его, она разогнала
— То, что ты рассказываешь о ней, звучит очень странно, — заметила ее светлость. — Она леди?
— Безусловно.
— Кто ее отец?
— Вот это, мэм, представляет собой тайну, которую, я надеюсь, вы сможете приоткрыть.
— Я? — удивилась она. — Не знаю, что могу тебе рассказать.
— У меня есть все причины полагать, что ее семья живет поблизости от Хэрроугейта, а я вспомнил, что не так давно вы посещали этот курорт. Вы могли бы встретить ее во время благородных собраний — бывают же благородные собрания в Хэрроугейте? Или же слышали что-нибудь о ее семье.
— Не слышала, — резко ответила ее светлость. — Более того, вообще не желаю ничего знать о Хэрроугейте! Отвратительное, холодное место, населенное обедневшим дворянством, с самой противной водой, которую я когда-либо пробовала в своей жизни! К тому же эти воды не принесли мне никакой пользы. Об этом каждый догадался бы с первого взгляда на эту дыру, только не мой размазня лекарь. Благородные собрания, в самом деле! Разве мне приятно смотреть на толпу провинциалов, безнадежно отставших от моды, танцующих этот ваш бесстыжий вальс! Танцы! Я бы это назвала по-другому.
— Не сомневаюсь в этом, мэм, но умоляю вас, пощадите мои уши. Но для вас, кто всю жизнь осуждал чопорность современных девушек, такое отношение к вальсу мне кажется нелогичным.
— Логично это или нет, я не знаю, поскольку ничего в логике не смыслю, — парировала ее светлость совершенно искренне, — но если это неприлично, то я так и говорю.
— Мы отвлеклись от темы, — твердо сказал мистер Бомарис.
— Так вот, я никогда не встречала никаких Тэллантов ни в Хэрроугейте, ни где-нибудь еще. Если я не пыталась проглотить то, что было выжато из отбросов, в чем меня никто не может разубедить, я сидела в самой невообразимой дыре вместо жилища и смотрела, как твоя тетка вяжет бахрому. Знаешь, я была вынуждена взять с собой свое собственное постельное белье!
— Вы всегда так поступали, мэм, — сказал мистер Бомарис, которому несколько раз посчастливилось быть свидетелем отъездов герцогини в какое-нибудь из ее знаменитых путешествий. — А также свою тарелку, свое любимое кресло, своего лакея, свою…
— Свои дерзости оставь при себе, Роберт! — перебила внука ее светлость. — Я не всегда бываю вынуждена брать все это с собой. — Она подергала концы своей шали. — Мне все равно, на ком ты женишься, — сказала она. — Но зачем ты околачиваешься около богатой наследницы, выше моего понимания.
— О, я вообще-то уверен в том, что у нее нет приданого, —
На него упал орлиный взгляд.
— Поставить тебя на место? Не хотите ли вы сказать, сэр, что она не потеряла от тебя голову?
— Более того, она держит меня на расстоянии. Я даже не знаю, питает ли она ко мне вообще какие-нибудь чувства.
— Ее часто видят в твоем обществе, не так ли? — резко сказала ее светлость.
— Да, она утверждает, что мое общество полезно для укрепления ее положения в свете, — меланхолично сказал мистер Бомарис.
— Или она дьявольская пройдоха, — сказала герцогиня, и глаза ее заблестели, — или хорошая девушка! Боже, я думала, что уже не осталось девчонок, у которых хватило бы характера не млеть перед тобой. Мне она понравится?
— Да, я уверен, что вам она понравится, но, по правде говоря, мне наплевать, понравится она вам или нет.
К его удивлению, бабушка не рассердилась на него, а кивнула головой и сказала:
— Тогда тебе лучше жениться на ней. Хотя она явно не благородного происхождения. Ты тоже не Кэлдикот и не Виган, но происходишь из хорошей семьи. Я разрешила твоей матери войти в нашу семью только потому, что твой отец был самым лучшим женихом, а вовсе не потому, что он распорядился своим имуществом в ее пользу.
Она добавила под влиянием воспоминаний:
— Чудо-девочка, Мария: я любила ее больше всех из своего выводка.
— Я тоже, — согласился мистер Бомарис, поднимаясь с кресла. — Сделать ли мне предложение Арабелле с риском получить отказ, или же посвятить себя задаче убедить ее в том, что я не такой неисправимый волокита, как она обо мне думает?
— Что ты меня об этом спрашиваешь? — сказала ее светлость. — Если тебе дадут по носу, тебе это только пойдет на пользу, но я не возражаю против того, чтобы когда-нибудь ты привез девушку познакомиться со мной.
Герцогиня Виган протянула ему руку, но когда он склонился в почтительном поцелуе и уже собрался отпустить ее, как пальцами, похожими на когти, она обхватила его руку и сказала:
— Признавайтесь, сэр, что огорчает вас? Ну?
Он улыбнулся ей.
— Не то, чтобы огорчает, мэм, — но мне ужасно хочется, чтобы она рассказала мне правду. Глупое желание.
— Зачем это ей, вот еще!
— Я думаю, что на это есть одна-единственная причина. И меня это смущает! — сказал мистер Бомарис.
Глава 11
Возвращаясь из Уимблдона, мистер Бомарис поехал домой по Бонд-стрит, где по счастливой случайности увидел мисс Тэллант, выходящую из книжной лавки Хукхэма в сопровождении симпатичной служанки. Он немедленно остановился, и Арабелла, улыбаясь, подошла к коляске, воскликнув:
— О, он выглядит намного лучше! Я же говорила вам, что он поправится! Ну, милая собачка, помнишь ли ты меня?