Примат воли
Шрифт:
А души вокруг вибрируют от напряжения. Им обидно, что это я плыву к островку, а не они, им тоже хочется туда. Но очередность устанавливается не мной, поэтому их претензии, их досада и зависть – лишь ненужный хлам на моем пути.
Я выкидываю вперед руку и чувствую, что она готова оторваться – настолько я устал. Меня охватывает отчаянье при мысли о том, какое расстояние еще предстоит преодолеть. Но я толкаюсь ногой, и понимаю, что дистанция пусть ненамного, но сократилась, что сделать нужно уже на одно движение меньше. И плыть становится чуточку легче.
Никогда бы не подумал, что душа может так уставать – физически уставать. Наверное,
Но расстояние постепенно сокращается, и когда я отчетливо понимаю, что больше не выдержу, что сейчас распластаюсь, бессильный, на волнах завистливых душ и останусь здесь навсегда, потому что больше не смогу сделать ни одного движения, вдруг оказывается, что островок совсем рядом, что до него рукой подать. И невесть откуда появляется еще толика сил – как раз на то, чтобы доплыть.
И еще я замечаю, что не один. Много меня направляется к берегу с разных сторон. И весь я выхожу на берег одновременно. Многочисленный. Единый, но все же разный.
– Ты – это я, – как пароль, произносит другой я, оказавшийся по правую руку.
– Ты – это я, – эхом отзываюсь я, и чувствую, что это действительно так, что мы – единое целое, по какому-то досадному недоразумению временно оказавшееся разделенным.
– Ты новый, – говорит сосед справа, внимательно глядя на мою голову. – Я тебя раньше не видел. В первый раз?
Я понимаю, что он узнал это по ранам на моей голове. У него самого никаких отметин не было, но другие выглядели порой очень плачевно – кто-то был в свое время повешен, кто-то – сброшен со скалы, кого-то и вовсе четвертовали.
– В первый, – соглашаюсь я. – А вы все?..
– Мы – не в первый, – говорит сосед.
– А вы – кто?
– Разные. Те, кем ты был в прошлых жизнях. Вон верховный жрец майя Тикаль-Шока. Вот Эхнатон, он вообще один из самых старых. Я – Дельфийский оракул, тоже не новичок.
– А я кто? – мне стало обидно в такой компании быть никем.
Я, который справа, внимательно посмотрел на меня и сказал:
– Мне кажется, что ты – замыкающий. Никогда еще нас не призывали на остров всех вместе. Значит, что-то надвигается. То, для чего мы жили столько жизней. Только я не знаю, что это будет. И я не чувствую здесь еще троих. Ли Янга нет. Жалко, он отличный специалист по восточной магии. Герцог Дю Гаранж отсутствует. Ну, этот ладно – традиционная европейская магия, среди нас много таких. Барона фон Штока не чувствую – плохо. Все-таки, знаток искусства управления потусторонними явлениями. Остальные все, вроде, на месте. Но почему нет тех троих? Не понимаю! – И я, который справа, недоуменно пожимает плечами.
Я, который слева, повторяю его жест. Уж я-то точно ничего не понимаю. Ничего из того, о чем он только что говорил, я не знал. Для меня это была совершенная новость. Поэтому я спрашиваю:
– И что теперь делать?
– А ничего, – отвечаю я же. – Ждать их уже не имеет смысла. Они уже не появятся. Я не знаю, что нам предстоит, но попробуем сыграть в таком составе. – И, немного погодя: – Пора идти! Вон, плывет кто-то. Ему нельзя мешать. Вперед!
И множественный я, обступивший островок со всех сторон, синхронно начинаю двигаться к центру, постепенно сужая круг.
– Смотри-ка, он приходит в себя!
Я попытался почувствовать смысл сказанного и понял, что действительно прихожу в себя. Муть в глазах рассеялась, мозг начал, хоть и со скрипом пока, но работать. А самое главное – тело вновь обрело способность двигаться. Я поднял руку и провел ею по лицу. Непередаваемое ощущение. В голове, окончательно приводя меня в чувство, защелкало. Это вставали на место сегменты памяти. И я наконец стал самим собой. Даже не тем, кем был, когда Доктор и Копер забирали меня с тюремных задворок. Ко мне возвращалась память всех моих жизней. А я и подумать не мог, что их было так много.
– Как себя чувствуешь, Кудесник? – раздался тот же голос.
– Пока не пойму, – я посмотрел в ту сторону, где находился говоривший, и увидел Леонида.
Воин сидел, вытянув в разные стороны ноги и свесив меж ними руки. Голый, как прибрежная скала. Его тело покрывали лишь многочисленные шрамы, рубцы и ссадины. Выглядел он очень внушительно. Не особенно высок – чуть выше среднего роста, но с потрясающим телом, закаленным в бесчисленных схватках и жизненных невзгодах. Собственно, мускулистым тело Леонида назвать было нельзя – мышцы его почти не создавали рельефа. Но они были везде, оплетая костяк с ног до головы толстым покрывалом. Кости под кожей проступали лишь на локтях, коленях, костяшках пальцев и ступнях. Ну и, само собой, на голове – я еще не видел ни одного человека с мускулистой головой, и Леонид не стал первым. Но все остальное в нем буквально дышало мощью – он был абсолютный самец, вожак стаи, способный разорвать любого соперника посредством одного лишь авторитета. Хотя все равно предпочел бы драку. У него был такой вид, что казалось – возьми он в руки палку, и палка станет мечом. Возьми ложку – и ложка обратится в дротик. Щита и доспехов его менталитет явно не признавал.
– Мы на тебя уже полчаса смотрим, все гадаем, чего это Доктор с тобой так долго возился, – снова подал голос Леонид.
– Голова, – объяснил я. – Меня расстреляли. Шесть пуль в голову. Доктору пришлось часть ткани менять.
– Серьезно? – удивился Леонид. – Мне проще. Меня зарезали. Несколько ударов – и все. – Он потер свежий шрам на груди, чуть ниже левого соска и усмехнулся: – Со мной вообще обычно поступают без особой выдумки. Чем проще, тем быстрее – чем быстрее, тем безопаснее. Боятся. Я ведь, если выживу после первого удара – порву на тряпочки.
– Перед тобой вообще сидит образчик человеческой доблести, возведенной в высшую степень и приравненной к идиотизму, – раздался второй голос, в котором явственно звучала ленивая и незлобная насмешка. – Слыхивал я, что он один на один против тысячи персов стоял и нарубал их, что крестьянин – дров.
– Дурак, – также беззлобно усмехнулся Леонид. – Все б тебе болтать. Это не я один против тысячи бился, это у меня под началом столько было. Фермопильское ущелье от двухсоттысячной армии Ксеркса защищали. – Он вздохнул и, как я с удивлением отметил, облизнулся. – Да мы бы тогда выстояли. Мы персов накрошили – аккурат половину ущелья трупами завалило. А у нас – ну, человек сто полегло. Если бы не тот пастух, Эфиальт, что их к нам в тыл вывел… Жалко! Сойтись бы на том же месте с теми же силами, только в честной сече – доблесть против доблести, меч против меча, посмотрел бы я еще, чья взяла! А то – с тылу навалились… Но какие воины у меня были! Один к одному, спартанцы, моя школа! Никто не отступил, все на месте полегли.