Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина
Шрифт:
В свободное от каторжных работ время он стал изучать всеобщую историю. Особенно его интересовала история России и те процессы, которые привели к восстанию 14 декабря. Путем тщательного анализа он пытался установить, что мешало довести это восстание до победного конца. Он много думал “о выгодах своей родины”, но вспоминалась ему иногда и собственная жизнь. Правда, теперь она казалась Лунину бессмысленным метанием из одной крайности в другую, а дуэли – никому не нужной бравадой.
Однако поединок, к которому он готовился последние годы, был необходим не только ему. Он как воздух нужен новому поколению сынов России. Они должны знать правду о битве на Сенатской площади, иначе
XI
В 1835 г. Михаила Сергеевича освободили от каторжных работ и отправили в селение Урик, в 18 верстах от Иркутска. Там он построил себе дом и стал возделывать участок, но главным его занятием оставалось изучение истории и философии. Он собрал библиотеку, в которой были книги по самым различным отраслям знания. И отсюда, из глухого сибирского селения, М. Лунин начал уже разрешенную ему переписку с сестрой.
Письма его лишь по форме были эпистолярными посланиями, по сути же они представляли собой публицистические заметки и критические статьи на самые злободневные темы. В статье “Рабы" он касался человеческих взаимоотношений, в статье “Поляки” – конфликта России и Польши, а во многих других письмах-статьях затрагивал проблему происхождения государственности в России. Он впервые в исторической литературе указал на истоки варяжской легенды.
– Славяне, призывая авантюриста Рюрика и его шайку, имели в виду защиту своих границ от воинственных соседей и кочующих орд, бродивших в то время по Европе, – писал он, – многие народы прибегали к этому средству, которое всегда имело роковые последствия для свободы страны.
Продолжая развивать свои идеи, Лунин не оставил камня на камне от теории официальной народности, основную роль в которой играли самодержавие и православие. Ни то, ни другое, по мнению Михаила Сергеевича, никак не отражало действительности. Наоборот, на всех этапах истории России князья, а затем цари играли отрицательную роль и в критические моменты только народ спасал свое государство.
Письма Лунина проходили целый ряд цензурных барьеров и чиновники, перлюстрировавшие их, читали послания декабриста с большим интересом, чем запрещенные книги, а иногда “любопытства ради” делали копии и давали их своим друзьям. Именно на это и рассчитывал Михаил Сергеевич.
В Третьем отделении быстро поняли его тактику и шеф жандармов принял ответные меры. Он переслал Е. Уваровой наиболее агрессивное письмо брата, “из коего ее превосходительство изволит усмотреть сколь мало он исправился в отношении образа мыслей”. Бенкендорф был уверен, что сестра скорее сможет удержать декабриста, чем полицейские угрозы и административные запреты.
Екатерина Сергеевна обратилась к Лунину с горячим призывом не вызывать своими письмами гнев начальства. Но это не помогло. Тогда генерал-губернатору Восточной Сибири Руперту было приказано запретить Лунину всякую переписку. Руперт вызвал Лунина к себе и, показав ему недавно полученный приказ, сказал:
– С сожалением, Михаил Сергеевич, должен вам сообщить, что ваши письма навлекли негодование государя. Вот отношение шефа корпуса жандармов, которым вам запрещается писать письма в течение года.
– Хорошо, – ответил Лунин, – не буду писать.
– Так прочтите, пожалуйста, вот это, – попросил Руперт, протягивая заранее подготовленный лист
– Мне запрещают писать, так я и читать не буду! Перечеркнул весь лист, а на обороте своим четким почерком вывел: “Государственный преступник Лунин дает слово целый год не писать”.
– Вам этого достаточно, ваше превосходительство? – спросил он, возвращая документ Руперту. Тот ничего не мог ответить от удивления. Михаил Сергеевич воспользовался его молчанием, поклонился и вышел.
И действительно, по почте он не отправил ни одного письма, но работать над своими произведениями продолжал так же настойчиво, как и раньше. Он хотел, чтобы молодежь знала истинные цели Общества, причины его возникновения, чтобы она знала о руководителях движения и не оказалась в плену официальной легенды.
В 1839 г. Лунин с оказией переслал сестре две тетради. “Первая содержит письма, которые были задержаны и другие, которые, очевидно, ждет та же участь, – писал он в предисловии. – Ты позаботишься пустить эти письма в обращение и размножить их в копиях. Их цель – нарушить всеобщую апатию”.
Цель эта была достигнута. Агитационные письма прорвали царские запреты и огромное, безмолвное пространство Сибири. Они явились самым ярким актом идейной борьбы конца 30-х годов. Лунин единственный из всех декабристов продолжал “действия наступательные”. Его поведение раздражало все высшее жандармское сословие, которому нужен был только повод для ареста Лунина. И вскоре этот повод был найден.
XII
Н. П. Успенский очень многое успел в жизни, но хотелось ему гораздо большего. Интересный собеседник, обаятельный, далеко не глупый человек, он понимал, что сделать карьеру на службе у генерал-губернатора Руперта непросто. И он решил использовать самый надежный способ – завоевать сердце госпожи Руперт.
Многочисленные настойчивые атаки Успенского были вознаграждены: молоденькая генеральша заметила обаятельного чиновника. Роман их развивался стремительно и госпожа Руперт даже способствовала продвижению Успенского по службе. Вскоре он стал чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири.
К чести его надо сказать, что особое поручение своего начальника он выполнял безукоризненно, но для представления к какому-нибудь ордену нужны были заслуги, выходящие за узкосемейные рамки. И чиновнику повезло: у одного из учителей иркутской гимназии он увидел сочинение Лунина “Взгляд на Тайное Общество с 1816 по 1825 гг.” В голове его вихрем пронеслись мечты, одна радужнее другой. Ведь обнаружение любого антиправительственного документа, а тем более раскрытие заговора, щедро вознаграждалось Николаем I. Он уж не упустит такой возможности и так всё преподнесет, что Руперт одним орденом не отделается. Надо только успокоиться.
Успенский взял себя в руки и весь вечер разыгрывал либерала, а уже перед уходом, как бы невзначай попросил рукопись Лунина “для прочтения”. Дома он аккуратно ее переписал и с копией поехал в Петербург, где в это время находился Руперт. Генерал-губернатор передал сочинение Лунина Бенкендорфу, а тот – Николаю I.
Его величество ознакомился с рукописью и высочайше повелеть соизволил: «сделать внезапный и самый строгий осмотр в квартире Лунина, отобрать у него с величайшим рачением все без исключения письма и разного рода бумаги, запечатать оные и доставить ко мне. Его же, Лунина, отправить немедленно из настоящего места его поселения в Нерчинск, подвергнув его там строгому заключению, так чтобы он ни с кем не мог иметь сношений ни личных, ни письменных впредь до повеления».