Принц и Ницше, или Всегда говори «никогда»

Рокин Дмитрий

– А это че за тело? – молодой следак свысока кивнул на Вову.

– Это местная достопримечательность, все никак не хочет присесть. То самый Инч. В этот раз с понтом терпила – замутил подставу, и теперь – я не я, корова не моя, блядь, – визгливо усмехнулся Мальцев.

– Я думал, будет нечто более солидное, чем подобная задрота. Да че ты паришься с ним? Давай, как обычно, к батарее наручниками и пиздюлей? – предложил молодой, точно Вовы не было в кабинете.

Вова никак не отреагировал на гневную низкосортную тираду. Он

рассматривал город в квадратах решеток окна. Складывал пазл свободы в цельную картину, на полотне которой иней дробно истязал стекла, рисуя точеные точечные узоры, а вдалеке присыпал дороги и тротуары, пленил обнаженные деревья, обездвижил многоэтажки, расставленные пунктиром.

– Ну, пошли, перекурим, а там я в пункт раздачи пиздюлей забегу, как раз что-нибудь прихвачу.

Мальцев нервным движением сорвал пиджак со скрипящего пафосом огромного кресла и вышел вслед за молодым.

– Волчары опущенные, по пасти им надавать надо, – тихо гремел браслетами малолетка-преступник.

– Да черти они немытые, – ответил Вова. – А ты здесь какими судьбами?

– Да как, Вов. Я с кентом отжал айфон у чепушилы одного на районе. За малым спихнуть не успел, приняли гондоны эти прям у барыги, прикинь.

– Бывает. А че, барыга твой с ними на теме, что ли?

Вова открыл пачку сигарет, достал парочку самых стройных и протянул малолетке.

– Да хз. По ходу, да. Ссученный, блядь.

Малолетка с нескрываемым удовольствием сигареты принял.

– В отказ поздняк уже идти? – сочувственно спросил Вова, уже зная ответ.

– Поздняк. Они кенту моему начесали, типа, напиши, что этот кент твой, то есть я, глава вашей ОПГ, а ты сам не при делах. Тебе условка, кенту – пятера. Или, кричат, с кентом на двоих мазу тянуть будешь?

– И че, он повелся?

Вова искренне удивился глупости подельника малолетки, не знающему азов.

– Повелся. И теперь каждому по трехе, – обреченно выдохнул беспризорную тоску малолетка.

– Вот же дебил, – Вова коротко махнул рукой на испорченные статьями юные судьбы. – А вообще, многовато вам шьют.

– Так мы чепушиле немного по голове дали. Ну как немного…

Малолетка-преступник потупил припухшие глаза в пол, озорно улыбаясь.

– Ну что, одумался? – ошарашил вопросом, точно ведром холодной воды за шиворот, внезапно выросший за спиной Мальцев.

Молодой мент резко схватил за руку мальца-преступника и вывел того из кабинета, точно непутевого, нашкодившего сына из кабинета директора школы.

– Так вы же не рассказали до конца, – пожал плечами Вова.

– А. Ну да. Кофейку, может? – включил доброкопа Мальцев.

– Да нет, спасибо, – Вова закинул руки за голову. – Это для сердца вредно, говорят. А в наше время холодных ветров и скользких людей и так не избежать сердечной драмы.

– О как. Смотри, пиздюля уже греются.

Мальцев, щелкнув электрочайник, развалился на стуле. Вова восседал напротив – их

снова разделил стол с чистыми листами бумаги, где писать нужно исключительно набело. И исключительно правильные для тебя вещи.

– Это радует, но вернемся к теме.

– Так вот, – следователь насупил угловатые брови и напряг морщинистый лоб пуще прежнего. – Когда ты с утреца пришел и увидел, что сгорела твоя задрота, звякнул кенту, типа впрягись в тему, макли пробьем – ты же при баблишке, на тебя один хер никто не подумает. А я тебе взгрею процентов тридцать от страховки.

– Знаете, ваш сленг звучит фальшиво и притянуто, – скривился Вова. – Вам бы руку набить. Синие терки с малолетками у ночных магазов сгодятся в самый раз. Беспонтовые качели, пепсикольный движ – то, что вам нужно.

– Добазаришься, – сурово взглянул коп, сжав тонкие обветренные губы. – Так вот. Кент впрягся за тебя, подогнал драндулет свой навороченный, поцарапал его по дешке, и лавеха, считай, уже на лопатнике. Да не тут-то было. Вот тут вы и спалились.

– Это в чем же? – не уловил несуществующей нити Вова, изогнув рот в пренебрежительной полуулыбке.

Следователь очень внимательно следил за поведением Вовы – «читал с лица» его мимику, приглядывал за его движениями, считывал дыхание. Но ничто не выдавало тревоги – Вова сидел возмутительно спокойно, выдержанно, почти не менялся в лице, очень редко моргал, сверля Мальцева глазами-углями, а если и делал какое-то движение, то неспешно и лаконично, как будто перед ним скалился опасно рычащий зверь, готовый в любую секунду перегрызть горло.

– Во-первых, вы знакомы. Вы знакомы? – отчеканил следователь.

– Я с этим мажористым гондоном-торчем в одну футбольную секцию ходил в первом и втором классе. Потом он бросил. Знакомы заочно, стало быть, – спокойно рассуждал Вова.

– Так, значит, и ты торчок! – обличительный возглас сотряс стекла в уродливых шкафах. – Намедни заедем к тебе на хату, маски-шоу устроим. Как думаешь, много запрещенного найдем?

Мальцев, покручиваясь, еще сильнее развалился на стуле и закинул руки за голову, продемонстрировав вспотевшие подмышки.

– Че подкинете, то и найдете. Как всегда.

Вова вызывающе ухмыльнулся, закинув по-хулигански ногу на ногу, где правый полуботинок оказалась возле коленной чашечки ноги левой.

– Дерзишь?

Мальцев отвратительно плохо выговорил букву «р».

– Да зачем мне это.

– За шкафом.

– Это прикол такой? Про «за шкафом»? Я сколько раз у вас бываю, столько раз вы эту фразу и вставляете. По поводу и без.

– Ты говори, да не заговаривайся. Чувствуешь, как раскалываешься? Нет? Ща. Погоди, – следователь, глотнув кофе, со смаком закурил дешевые сигареты. – Во-вторых. Очень удачно, что другой твой кореш «Евгений Остеров помог вылезти из загоревшейся машины», – роняя пепел на бумагу, читал дурацким тоном коп, зло ухмыляясь.