Принц-плейбой
Шрифт:
— Я знаю, — сказал Эванс. — Вот почему мы вас наняли.
— Итак, начинаем планировать мероприятия. Сначала публичные извинения. Затем несколько пожертвований на благотворительность, несколько выступлений на светских ужинах. — Я киваю. Все это прокручивается в моей голове: Тео обходительный и опрятный, татуировки надежно спрятаны под костюмом. Я хорошо знакома с этой игрой — искуплением вины плохого парня. У меня получится.
— Звучит отлично, — говорит Эванс. — Как раз то, что ему нужно. Но ничего не получится.
— В чем проблема?
— У нас нет года.
— Хммм, — я
— У нас неделя.
— Неделя!
— Именно тогда он предстанет перед советом директоров. Тогда они и примут решение. И это еще не все. — Он колеблется. — Есть еще вопрос о королеве. Ходят слухи, что она, наконец-то, начала интересоваться своим внуком, и ей не нравится то, что она слышит.
— Королева? В смысле, королева Швеции.
— Да.
— Я даже не знала, что в Швеции до сих пор есть королева.
— Их парламент обладает полной властью, как и в Англии. Но королева по-прежнему остается важной фигурой. А ее дочь была матерью мистера Кенсингтона.
— Дочь, от которой отреклись, — поправляю я. По крайней мере, в этом вопросе я сделала домашнее задание. — Она ушла из дома в двадцать лет, поступила в университет в Нью-Йорке и бросила учебу. Влюбилась в перспективного бизнесмена. Насколько я понимаю, у мистера Кенсингтона тогда было всего пять отелей.
Эванс кивает.
— Принцесса забеременела, они поженились, королева узнала и отреклась от нее, — рассказываю я остальную часть истории.
— И жалеет об этом, когда ее дочь умирает от осложнений при родах.
— Оставив магната с разбитым сердцем и сына-младенца. — Я качаю головой. — Наверное, это больно.
Эванс усмехается.
— Если и так, то королева этого не показала. Она даже не познакомилась со своим внуком.
— Я говорю не про нее. Я имела в виду Тео — мистера Кенсингтона-младшего. — Я медленно опускаюсь в кресло. Единственный ребенок, теперь сирота, отвергнутый своей королевской семьей. Лишенный своего законного… трона? У них еще были троны? — Хорошо. Я могу с этим работать. — Мысленно я пролистываю свои контакты. Я могу это сделать. Оказать услугу. Запланировать фотосессию. — Я могу справиться за неделю.
— Проблема остается, — говорит Эванс. — Тео не сделает этого.
Голова все еще кружится от мысли о превращении татуированного, развратного богача в обходительного светского льва с невинностью хориста за одну ночь.
— Не сделает что?
— Ничего из этого. Извинения, благотворительные концерты. — Эванс качает головой. — Мистер Кенсингтон не хочет приводить себя в порядок. Несколько членов совета директоров были друзьями его отца. Они наняли вас, чтобы спасти его репутацию, чтобы дать ему последний шанс. Но ему все равно.
— Тогда ему нужен психотерапевт, а не корректор, — резко говорю я.
Эванс пожимает плечами.
— За те деньги, что мы вам платим, вы можете быть и тем, и другим.
На нем нет рубашки. На. Нем. Нет. Рубашки. Кто катается по Северному побережью в среду утром без рубашки?
Принц Тео, вот кто.
Он подходит ближе, напрягая мышцы груди. Его мускулы — не единственное, что в нем привлекает внимание. В нем все самое лучшее от скандинавской
— Привет, детка, — говорит мне Тео с улыбкой, призванной растопить все трусики в округе. А может, только мои. Я уверена, что на подругах Тео их нет.
Я замечаю изящную букву V, которая ведет к паху. Мои женские части оживают, как двигатель «Мазерати». Ровное гладкое урчание, прямо между моих бедер.
Черт. Десять минут на работе, а я уже строю глазки своему боссу. Неважно, что он самый завидный или не завидный холостяк на Восточном побережье… возможно, во всем мире. Тео Кенсингтон — не тот парень, которого можно познакомить с родителями. Он — парень, которого ты тащишь в постель и потом сплетничаешь шепотом и в благоговейном тоне о нем со своими подружками, как о трахе всей твоей жизни.
Или, как крашенная продажная девка из сегодняшних развлекательных новостей, рассказывающая о нем всему гребаному миру.
— Мистер Кенсингтон.
Я протягиваю руку. Он игнорирует ее и подходит ближе. На мне самые высокие, самые профессиональные туфли-лодочки, а Тео все еще возвышается надо мной. В нем чувствуется напряженность, голодная энергия, что-то вроде мощного силового поля, которое могло бы стянуть с меня трусики, если бы они еще не растаяли.
Неудивительно, что все эти женщины прыгают к нему в постель. Неудивительно, что знаменитости участвуют в его частных секс-видео.
Неудивительно, что совет директоров компании его отца хочет, чтобы он ушел.
— Я Веспер Смит. — Я убираю руку, потому что он слишком занят раздеванием меня глазами. — Ваш новый медиа-консультант.
— Мило, — обращается он к моей груди. — Я с нетерпением жду, когда ты будешь работать подо мной.
Я напрягаюсь. Знаю, что выгляжу хорошо. На мне серый деловой костюм, который подчеркивает мои глаза, даже спрятанные за очками в черной оправе. Мои туфли на каблуках придают моим ногам убийственный вид и дают мне несколько дюймов дополнительного роста. Я выгляжу хорошо, не распутно, но мой новый босс разглядывает меня с ног до головы, как будто я манекенщица и он хотел бы трахнуть меня на капоте своей машины.
Мое сердце слегка замирает. Он и вправду блядун.
Я поправляю очки.
— Мистер Кенсингтон, — начинаю я самым строгим голосом. — Вы снискали себе не очень хорошую репутацию. Если вы не будете осторожны…
Тео прерывает:
— Где ты ее откопал, Эванс?
Музыка выключается, когда Эванс поворачивает ключ в Мазерати.
— У нее отличные рекомендации, мистер Кенсингтон.
— Отлично. Хочешь, чтобы я позвал дам обратно? — Он показывает большим пальцем, и я понимаю, что он говорит о трех женщинах, которые только что вышли из машины. — Мы можем устроить здесь фотосессию. Кое-что для тебя, чтобы выложить в Инстаграм.