Принц-плейбой
Шрифт:
Он думает, что я собираюсь вести его аккаунт в Инстаграм.
— Вообще-то, у нас есть более насущные дела. Нам нужно подготовить заявление, рассказать свою версию истории. У Пеппер Спайс уже есть пресс-тур… — Я останавливаюсь, когда он машет рукой перед моим лицом.
— Скучно. Ты горячая штучка, но говоришь, как друзья моего отца.
— Вот кто нанял ее, — сказал Эванс. — Они беспокоятся, что когда совет соберется в следующий раз, голосование будет не в вашу пользу.
Тео пожимает плечами.
Я хмурюсь.
— Вы
— Мне нужно в бассейн, — перебивает Тео. — Меня ждут друзья. — Он оглядывает меня с ног до головы, и я снова чувствую, как силовое поле тянет меня вперед, затуманивает разум, вызывает желание раздеться и сделать плохой выбор. — Ты можешь присоединиться ко мне… если на тебе будет бикини. — Подмигнув, он уходит.
Я поворачиваюсь к Эвансу.
— Покажи мне запись с сексом. Потом я спущусь к бассейну. Нам с мистером Кенсингтоном нужно немного поболтать.
Эванс провел меня по просторным залам особняка, мимо прекрасных картин с пейзажами и кораблекрушениями, мимо Вакха, ведущего компанию нимф и сатиров на пьяную оргию на пастбище. Здесь также есть несколько статуй, включая изображение Венеры де Мило из розового мрамора.
— Кто украшал это место? — спрашиваю я.
— Покойный мистер Кенсингтон нанял коллекционера, который выбрал эти предметы.
Я на цыпочках прохожу мимо обнаженной фигуры.
— Отец Теодора Кенсингтона был турком, верно? Иммигрантом?
Мне пришлось хорошенько поискать эту информацию. Мистер Кенсингтон-старший не хотел, чтобы его статус иммигранта был известен.
— Иммигрант, ставший магнатом-миллиардером, — подтверждает Эванс. — Который влюбился в принцессу.
— Кенсингтон звучит не очень по-турецки.
— Он сменил фамилию, когда получил гражданство.
— Как и дед Дональда Трампа сменил фамилию с Дрампфа на более престижную.
— Именно.
Я не пропускаю сухой тон Эванса, когда он входит в маленькую темную комнату. Пустые кофейные чашки стоят на столе под множеством установленных экранов. Пара охранников кивают, когда Эванс представляет меня.
— Значит, вы — специалист по исправлению, — говорит один из них. — Вы собираетесь его исправить?
Охранник указывает на экран, где Тео растягивается и позирует на доске для прыжков в воду перед публикой, состоящей из женщин в бикини. Одна из них уже топлесс. Второй охранник наводит на нее камеру.
— Я постараюсь, — говорю я, когда Эванс вручает мне ноутбук. Он ведет меня в укромный уголок и дает мне наушники. Я снимаю пиджак и включаю воспроизведение. На большом экране появляется мускулистая грудь Тео и красотки в бикини, а я сосредотачиваюсь на теневых фигурах на маленьком экране у себя на коленях. Я чувствую себя так, будто подглядываю.
Все как обычно.
Не знаю,
Да, я читаю про себя прессу.
Должна сказать, что из всех секс-видео, которые я видела, у Тео Кенсингтона самое лучшее. У него красивая, мускулистая спина, которая напрягается вместе с ягодицами в такт его толчкам. Его челюсть сжимается, а глаза смотрят в зеркало над кроватью. Такое впечатление, что он смотрит на меня.
Затем он вытаскивает член, и я хорошо его разглядываю. Все десять дюймов.
Видеозапись заканчивается. Я смотрю ее снова, ощущая каждый толчок глубоко в своем лоне.
— Так что мы будем делать? — спрашивает Эванс, когда стоны и визг на экране прекращаются во второй раз.
Я выдыхаю и надеюсь, что никто не заметит, что мои соски напряглись под блузкой.
— Все плохо, да? — говорит Эванс.
— Плохо, но не безнадежно. Нужно дать прессе новую историю: «Принц-плейбой исправился». — Я делаю воздушные кавычки. — Он перебесился, но готов двигаться дальше. Юноши должны перебеситься, и все такое. Это сексизм, но СМИ на это покупаются. Год, в течение которого он будет вести себя как монах, заниматься благотворительностью и, самое главное, не попадать в скандальные газеты, сотворит с ним чудеса. Он должен будет не снимать рубашку. — Я поправляю очки и смотрю на Эванса. Он сложил руки на мускулистой груди и смотрит скептически. — Это сработает. Я знаю, что делаю.
— Я знаю, — сказал Эванс. — Вот почему мы вас наняли.
— Итак, начинаем планировать мероприятия. Сначала публичные извинения. Затем несколько пожертвований на благотворительность, несколько выступлений на светских ужинах. — Я киваю. Все это прокручивается в моей голове: Тео обходительный и опрятный, татуировки надежно спрятаны под костюмом. Я хорошо знакома с этой игрой — искуплением вины плохого парня. У меня получится.
— Звучит отлично, — говорит Эванс. — Как раз то, что ему нужно. Но ничего не получится.
— В чем проблема?
— У нас нет года.
— Хммм, — я прижимаю ручку к губам. — Можно поработать с более коротким сроком.
— У нас неделя.
— Неделя!
— Именно тогда он предстанет перед советом директоров. Тогда они и примут решение. И это еще не все. — Он колеблется. — Есть еще вопрос о королеве. Ходят слухи, что она, наконец-то, начала интересоваться своим внуком, и ей не нравится то, что она слышит.
— Королева? В смысле, королева Швеции.
— Да.
— Я даже не знала, что в Швеции до сих пор есть королева.