Принц Половины Осени
Шрифт:
Последние слова он произнёс заговорческим тоном, а мне сразу поплохело от странного облегчения. Круг для утопающего, парашют для падающего, свобода для невиновного. Я тупо пару раз открыл и закрыл рот, теряясь в осознании момента.
– Согласен?
– Мне необходимо время. – Сказал я, снова разглядывая фото.
Наверное, впервые за последние месяцы в глазах солёными слезами блестела надежда. Никаких истерик, страха или злобы. Только прозрачная, едва уловимая надежда. Словно дым. Его нельзя поймать, он так невесом, что не чувствуешь
– Если тебе не дадут со мной связаться, в чём я практически уверен, знай, я всё равно приеду за твоим ответом через пару дней. – Он замолк. – Прихвачу с собой договор и ручку для тебя. На всякий случай.
Риган, привычно улыбнувшись, медленно поднялся, бросил на меня удовлетворённый взгляд и вышел, за ним проследовали солдаты. Осколки снова громко звякнули внутри, когда дверь хлопнула за спиной единственного человека, который мог мне что-то рассказать.
***
Было темно, свежо и тихо. Спокойная ночь, в которую мне так и не удалось уснуть. Темнота в тот день, казалось, стала осязаемой. Она бархатом касалась кожи, её можно было вдохнуть. Она пахла бетонными стенами камеры, теплым одеялом и ночной прохладой.
Я пытался уснуть, честно. Но сон то и дело ускользал из-под тяжёлых век. Под подушкой лежало фото, которое я несколько раз доставал, разглядывал в свете тусклой лампы и, погасив в очередной раз лампу, прятал обратно под подушку. Хоть бы малейшая тень воспоминания проскользнула в голове! Но было пусто. Я впервые разучился думать, и это было отвратительно. Я сразу чувствовал себя уязвимым, будто терял связь с Лабиринтом и жизнью вне периметра.
Я снова перевернулся на другой бок и злобно выдохнул. Ворочаться надоело. Всё тело уже ныло, бока на тот момент я отлежал, а на спине спать неудобно. Так что я лежал и разглядывал стену, потупив взгляд. Дверь скрипнула. Я не был сильно удивлен, как я уже говорил, Моррис питал какую-то нездоровую слабость к ночным подъёмам. Но в ту ночь ему не удалось застать меня врасплох. Я рывком поднялся на ноги и включил светильник. Моррис стоял на пороге комнаты, было видно, что он давно не спал. Во взгляде легко прослеживалась злоба.
– Неприятно терять контроль над ситуацией, да? – Голос у меня был равнодушный, но улыбочку я натянул. – Мистер Моррис, не стоит так злиться, я никому не расскажу, что вас сегодня так унизительно выкинули из комнаты для свиданий. Некому.
– Смеяться вздумал? – Он, продолжая смотреть на меня, пнул дверь пяткой и та, громко хлопнув, закрылась.
Я уже предчувствовал, что наш разговор добром не кончится. Впрочем, так всегда было. Я в ответ демонстративно закатил глаза, мол, проходили это уже сто раз. Серьёзно, он никогда, наверное, не сможет меня удивить. Всегда делает одно и то же: либо кричит до вздутых вен, либо бьёт до ссадин на костяшках.
– Думаешь, что если тебя в «Аврору» включить пытаются, то я потеряю власть?
Моррис быстро оказался в шаге от меня, схватил моё запястье, больно сжал, а потом свободной рукой ударил в солнечное сплетение. Дышать было тяжело. Помню, как он взял меня за волосы, потащил к столу, а потом яркая боль пронзила голову, перед глазами всё расплывалось, я потерялся во времени. Это, вроде бы, пару раз повторилось, а потом я лежал около стола, прижимая колени к груди, пока ломящая боль расползалась по грудной клетке и черепу.
Перед глазами были солдатские ботинки, они отошли от меня, и я увидел Морриса почти целиком. Он осмотрел комнату, его взгляд упал на краешек фотографии, который стал, виден из-под подушки после моего резкого подъёма. Моррис потянулся к ней, достал и повертел в руках. Всё, на что мне хватало сил в тот момент, это прерывисто дышать, ощущая при этом резкую боль в груди. А он всё разглядывал, потом посмотрел на меня. Он впервые видел живой ужас в моих глазах. Не показательную улыбку, не ехидство, не иронию.
– Попрощайся с прошлым, – он улыбнулся, упиваясь своей победой, и разорвал фото.
Внутри что-то щёлкнуло, распространяясь в мышцах горячим потоком слепой ярости. Боль вдруг пропала, а я вскочил на ноги и в одно мгновение оказался рядом с ним. Ударил в скулу, потом попал в бровь, он снова попытался перехватить руку, но я со всей своей силы, ударил его коленом между ног. Ярость была прекрасным топливом, которое превращает жертву в настоящего маньяка. К черту боль, к черту мораль и нравственные ценности. Когда тело пробирает дрожь от злобы, нет границ.
– Их ты так же избивал? Или…или просто…вспорол их животы?
Хриплая фраза, прерываемая периодическими пыхтениями, мигом растворила в воздухе. Всё.
– Я ничего не делал! – Гаркнул я, но с места не двинулся.
Застыл изваянием, потом отступил на пару шагов и осмотрел Морриса. Нельзя сказать, что я нанёс ему сильные увечья: он гораздо крупнее меня, сильнее и крепче. Однако лгать не буду, душу я отвёл. Стало легче от пары синяков на этом нагромождении мышц.
– Не делай такое несчастное лицо. У тебя нет права на сочувствие. – Моррис криво, но пусто улыбнулся. – Как думаешь, твой брат, если он выжил, предпочёл бы убить тебя? Если бы знал, к чему приведёт…твоё рождение.
– Да. – Я смотрел ему в глаза. Моррис поджал губы и кивнул. Он больше ничего не делал и не говорил. Просто вышел из камеры.
***
Через два дня в лагерь поступили новенькие. Две девушки, держась под руки, медленно спускались в зал из камеры. Когда-то на их месте был я. Только у них взгляд был заинтересованный, а у меня уставший. Я в тот день всё ещё сожалел об утраченной фотографии, которая была последний связкой с моим прошлым. Ночью я потерял единственную крупицу настоящего себя, которая у меня была. И эта потеря, признаться, меня подкосила. Я прокручивал в голове момент, когда обрывки фото падали на пол. Снова и снова падали, оказавшись под подошвой ботинка Морриса. И эти воспоминания поглощали меня, точно вязкое болото.