Принц Половины Осени
Шрифт:
– Вставай! – Эти два слова прогремели в моей голове, рассеивая что-то похожее на сон. Я распахнул глаза и испуганно осмотрелся. Ну, конечно, кто бы сомневался. – Прекрати так смотреть на меня, – самодовольно прорычал надзиратель. Он скрестил руки, злобно улыбнулся. – Встанешь сам или тебя с лестницы сбросить? Как думаешь, переживёшь ты такое падение или нет?
Я проморгался, почесал затылок и потёр глаза. Двигаться быстро не получалось, но я, правда, старался. Я же на тот момент не осознал, кто меня будит и с какой целью. Я об этом вообще не думал, хотелось просто снова закутаться в тёплое одеяло. О том,
– А куда идём-то? – Немного рассеянно спросил я.
– Замолчи. – Строго скомандовал надзиратель. – Твоё счастье, что нам шуметь не следует. А то я бы с радостью ударил тебя пару раз.
– Садизм какой-то, честное слово. – Так же равнодушно пробормотал я. Ну, ладно. Пусть не говорит. Мне было всё равно. Я спать хотел.
Меня приволокли в комнату для свиданий. Она мне показалась ещё более холодной, чем в тот раз. Будто она не из металла вовсе, а изо льда. Толстого, холодного, непробиваемого льда. Если добавить ещё слово «тупой», то получится краткая характеристика Морриса.
– Здравствуй, – уже ожидавший меня О’Хара приторно улыбнулся. Мне не понравилось. Он мне целиком не нравился в тот момент, с этой его неестественной аккуратностью, акульей улыбкой и холодным взглядом.
– Утро доброе, – я демонстративно потянулся всем телом. Вообще-то я не хотел этого делать, потому что знал, что тогда мне станет ещё холоднее. Но сделал, чтобы показать, как они все мне надоели. – Сейчас же утро, да?
– Почти четыре. – Он мой манёвр, видимо, не оценил и продолжил улыбаться. – Подумал?
Я потупил взгляд. На тот момент я уже всё для себя решил, то есть думал, что решил. Я знал, что О’Хара – мой пропуск за периметр, иначе мне просто не выбраться, но дать согласие оказалось сложнее, чем я думал. Появился этот дурацкий тянущий груз ответственности. И появился неожиданно.
Я же раз пятнадцать представлял, как гордо соглашаюсь, да ещё и с таким видом, будто моё «да», только ему и нужно. Мол, снисхожу до людишек, услугу своим согласием оказываю. А на деле? На деле всё было тяжелее. Я ещё раз подумал, что скрывается за этой приторной улыбочкой. Глаза-то у него совсем не улыбаются. Они у него вообще ничего не выражают. И это пугало.
Я коротко кивнул. О’Хара с молниеносной скоростью кладёт свой кейс на стол. Два щелчка звучат оглушающе, стопка бумаг падает на стол оглушающе, перо ручки царапает бумагу оглушающе. А потом звуки исчезают, я осознаю полную бесповоротность. Так я достиг своей первой точки невозврата. Я оставил подпись, я дал согласие. Мне дали выбор, а это значит, что я сам буду виноват, если что-то пойдёт не так. Будет некого обвинять. От этого стало как-то неловко: я настолько привык искать виноватых, что разучился решать сам. Разучился винить себя. А винить себя – святое дело. Теперь есть только выбор и его последствия. О’Хара заметил мой растерянный вид, но продолжая улыбаться, будничным тоном заверил:
– Не бойся, в этом нет ничего страшного. Это будет пробная вылазка, понимаешь? Покажешь себя умницей, и мы заключим окончательный договор.
Если нет – гнить мне в этом ящике. А я себя знаю.
– Вы обещали мне информацию. – Холодно напомнил я, натягивая маску безразличия. – Я жду.
– Услуга за услугу. – Кротко изрёк он. – Ты пока только подписал, но ничего грандиозного не сделал. Только подписал.
Он не смотрел на меня. Он был будто под гипнозом, сидел и смотрел на листы, поглаживая их большими пальцами. Я дважды повторил про себя, что он мне совсем не нравится. Эта его одержимость моей закорючкой, которая теперь красовалась на одном из белоснежных листов. Тем не менее, его доводы звучали вполне логично. Эта мысль мне тоже не понравилась. Как-то часто О’Хара оказывался правым в наших спорах. Но в моей груди зрела решимость:
– Быть может, сегодня сделаем исключение? – Я положил локти на стол, стараясь принять более раскрепощённую позу. Стало холоднее от прикосновения к хромированному столу.
– Хочешь, чтобы я рассказал что-нибудь авансом? – Он вскинул брови. Посмотрел на меня, как на дурака. Мне не было обидно, просто резко расхотелось делиться секретами. Из вредности.
– Нет. – Я решительно мотнул головой и улыбнулся, наверное, как последняя сплетница.
Лицо моего собеседника мгновенно поменялось. Сначала мелькнула растерянность, а потом неподдельный интерес, который сверкнул в глазах. Я тихо ликовал – у меня получилось вызвать эмоции у этой штуки, которая, как я думал, не способна чувствовать на генетическом уровне. Теперь мы оба выглядели как сплетницы.
– Сам хочешь что-то рассказать? – Он был немного удивлен, но явно заинтересован.
Не знаю, почему, но тут я снова задумался. Будто стоял около пропасти, а человек, который должен меня в неё столкнуть вдруг решил удостовериться, готов ли я к этому полёту в бездну. И я был готов.
– Интересная есть история. Сенсация, если можно так сказать. – Улыбка растянулась шире. – Но вы должны пообещать, что скажете мне что-то взамен.
О’Хара уверенно кивнул. Тут я не питал никаких иллюзий: это не он у меня на крючке, а я у него. Всё ясно, как день. Ведь, если задуматься, обмен получается не равнозначный: я ему секрет о практически гражданской войне среди Хранителей, а он мне факт о моей же жизни. Тем не менее, подписей с него брать и клятв я не собирался. Был у этого жуткого типа один очень хороший плюс – он держал своё слово. Как бы мерзко это не звучало, но я был уверен, что среди всех лжецов-бюрократов более честного человека мне никогда не найти.
– У Хранителей масштабный спор. Их ведь четверо всего, вы знаете? Было четверо. Последний, Коннор, кажется, не так давно был объявлен предателем. Пошёл ко дну и утащил за собой ещё нескольких. – Я растянул губы в ехидной улыбке.
Я не стал рассказывать, что двое сообщников Коннора по эту сторону периметра, чтобы не было конкурирующих доносчиков. В любом случае, если бы этот человек захотел найти их имена среди списка заключённых, он бы это сделал – с моей помощью или без неё. Но, если быть предельно честным, О’Хара уже выглядел заинтересованным. Очень. Даже слишком.