Принц Полуночи
Шрифт:
— Vive le diable! [26] Мы свободны! Латур, принеси вещи юноши, и в путь! — Он остановился перед Ли, откинул полы сюртука, низко поклонился, а затем, схватив ее за руку, заставил подняться. Она не сопротивлялась такой фамильярности и, сказав, что из вещей у нее одна сумка, быстро вышла из комнаты.
— Подождите минуту, — сказал Эс-Ти. — Подождите! Вы же не можете просто уехать с… незнакомыми людьми.
Камердинер поклонился ему, забрал трость графа с золотым набалдашником и шляпу с перьями и пошел за своим хозяином.
26
Да
Эс-Ти стал тасовать колоду, прислушиваясь к звукам отъезжающей кареты по мощеной булыжной мостовой. Потом встал, налил себе коньяку и невидящими глазами уставился на рассыпанные карты. Не успела суета внизу стихнуть, как стук копыт вновь наполнил улицу. Он повернулся к балкону здоровым ухом, прислушиваясь, но ничего не мог разобрать из новых криков и восклицаний женщин. Потом быстро вышел на балкон и жадно оглядел улицу.
Но это был не экипаж графа. Круто уходящую в гору улочку заполнили всадники, с другой — французской — стороны границы. Эс-Ти внезапно узнал французского лейтенанта с пограничного поста. Тот тщательно прицеливался из мушкета вслед уносившейся карете графа. Звук выстрела взорвался многократно повторенным эхом улицы. Отряд, прокладывая себе дорогу через толпу, выехал из деревни и промчался по узкому мосту в том направлении, куда скрылась карета.
Марк ворвался в комнату.
— Слишком поздно! — Перегнувшись через перила, он потряс кулаком вслед удаляющимся всадникам: — Вы, пьяные лентяи! Слишком поздно! Поздно! Мы сделали, что могли, правда? Вы и я имеем право так говорить. Карты — это была отличная игра, mon ami [27] . Но им не удастся больше никогда поймать его на этой стороне границы. А этот бедняга, юный идиот — этот anglais [28] , — вы не могли помешать ему поехать с ними? Одному Богу известно, что с ним станет!
27
Мой друг (фр.).
28
Англичанин (фр.).
— А что с ним станет? — спросил Эс-Ти. — И вообще что здесь происходит? Они гонятся за Мазаном — он что-нибудь натворил?
Марк удивленно смотрел на него:
— Так вы не знаете?
— Чего я не знаю?
— Граф де Мазан — так он себя называет. Этого месье и его камердинера, Латура, месяц назад в Марселе приговорили к сожжению на костре за богохульство. А еще за содомию и попытку убить двух девушек. Он вовсе не граф. Это маркиз де Сад.
Глава 5
Эс-Ти уже несколько часов бродил по горам в поисках Немо и, дойдя до вершины хребта, присел отдохнуть на склоне одиноко стоящей горы. Он проклинал Ли и себя.
Ему не следовало посылать Немо в деревню и отчаянно рисковать из-за женщины. Эти его великодушные жесты! Он вспоминал о них с негодованием, когда перед ним открывалась новая игра, в которой он должен был победить.
И заплатить за победу. За эту сомнительную победу он заплатил жизнью Немо — своего последнего друга. Встреченный цыган, рубивший дрова, рассказал ему, что двое его сыновей видели монстра на склонах каньона с головой человека и туловищем зверя. Они принесли домой его парик, зацепившийся за куст. Тогда цыгане произнесли заклинания, сварили колдовское зелье,
Он не пошел и вернулся в горы, пытаясь убедить себя, что произошла ошибка, что все это только сон. Проснувшись, в ногах он увидит безмятежно спящего Немо.
А она… поделом ей. Она получила то, что заслужила, отказавшись от его защиты. Он легко бы справился с каким-то щеголем в ярко-желтых канареечных штанах. Она получила то, что хотела, когда носилась по всей стране в мужской одежде. Аристократ — убийца и извращенец сначала обесчестит, а затем выкинет ее труп воронам.
Он откинул голову в отчаянии. Звук, родившийся в глубине его горла, вылился в долгую ноту, перенятую им у Немо в те дни, когда они вместе сидели на ступенях замка, наполняя тишину лунной ночи песней волков.
Дикая мелодия переполняла его, выталкивая из привычного уже круга вновь в одиночество и ожесточение. Волчья мелодия убивала тишину.
Его по-прежнему окружала ночь, тишина. Он слышал лишь, как стучит кровь у него в ушах и затихает в горах слабое эхо его бесслезного плача.
И вдруг откуда-то издали пришел ответ. К одинокому безутешному голосу вдруг присоединился второй певец, третий, и вот уже зазвучал целый хор: отчаянная дикая симфония.
Ли порядком надоел и сам граф, и его бесконечные намеки. Он говорил по-французски так быстро, что она не разбирала и половины его слов, то и дело касался ее руки, болтал о клубе «Адское пламя», пристально глядя на нее и на своего камердинера. Она сожалела, что приняла его приглашение.
Ли понимала, что совершила ошибку, решив отправиться в путь в поисках боевых искусств. Кошмар случившегося гнал ее из Англии, и она цеплялась за надежду, что сможет отомстить, как мужчина. Она мечтала найти борца за справедливость, а встретила всего лишь одинокого человека, смотревшего на нее так, словно он ждал от нее утешения.
Ли планировала использовать все — мужское влечение, беззащитность перед ее красотой, любой обман — лишь бы заставить помогать себе. Так поступает охотник, подсовывая приманку для голодного зверя. Но когда он споткнулся и оперся на ее плечо, она вдруг увидела его лицо, полное страсти, гордости и страдания.
Конечно, она и рассчитывала расплатиться собой за достижение своей цели, решив это давно для себя, но только этой готовности оказалось мало. Такой горящий взгляд требовал большего.
Поэтому пришлось оставить его, воспользовавшись первым удобным случаем. Рассталась с еще одним заблуждением детства, как и со многими другими романтическими мечтами. Только ей все равно придется свершить правосудие одной, любым способом, как сможет. Ее месть не войдет в противоречие с честью, но если это будет недостижимо, отмщения она все-таки добьется.
Граф де Мазан пребывал в чрезвычайно возбужденном состоянии всю дорогу от Ла-Пэр. Очевидно, робкая попытка преследования окончилась у границы, поскольку карету можно было легко догнать на извилистых в рытвинах дорогах. По мере продвижения вперед дорога ухудшалась, и они поехали со скоростью пешехода.
Ли сидела молча, вцепившись в ременную ручку, чтобы не свалиться с сиденья, воздерживаясь от вопросов графа о его недавнем прошлом. Старалась держать его на расстоянии холодными ответами на подаваемые им реплики. Камердинер Латур все эти бесконечные часы хмуро молчал, то глядя на дорогу за каретой, то бросая проницательные взгляды на Ли.