Принц в фартуке
Шрифт:
Она решила, что я хочу принудительно вручить ей малыша на попечение? К счастью до такого маразма у нас ещё не додумались.
– Что вы, я ищу людей. Вероятно, они проживали здесь до вас. Не могли бы вы ответить мне на несколько вопросов?
– навязываться нехорошо, но орать на пороге некрасиво, тем более речь о ребёнке, только вот женщина либо намёка не понимает, либо игнорирует, в квартиру она меня не приглашает.
– Скажите, вы являетесь собственницей квартиры или вы арендуете? Имена Олена и Ган Вито вам о чём-нибудь говорят?
– Да, я купила у них квартиру.
Надо запросить официальные данные, но пока получается, что чета приобрела квартиру, отремонтировала под требования Опеки, а затем... продала, не имея на это никакого права. Мне не понятно, как они чисто технически это провернули. Опека выдаёт положительное заключение и одновременно отправляет в в Жилищный комитет «детское» уведомление. Департамент не мог признать сделку законной без одобрения инспектора, но никакого одобрения не было, в деле о нём ни слова.
– Простите, а когда именно? Случайно, дату не помните?
Если предположить, что господа заключили сделку сразу после ухода инспектора. Нет, всё равно не сходится. Проверка законности длится не менее трёх дней, «детское» уведомление успело бы поступить.
– Чуть меньше двух месяцев назад.
– Как? Месяц назад Ган Вито был собственником, - это данные из Департамента.
Вообще ничего не понимаю.
– Мы подписали договор два месяца назад, но в силу он вступил месяц назад, когда я внесла оплату.
Ах вот как.
Честно говоря, я первый раз с таким сталкиваюсь. Ничего себе дыра у нас в законодательстве. Да это не дыра, а целая дырища. Чёрт, похоже Блез Дагота гораздо опаснее, чем мне представлялось, ушлый тип.
Хорошая новость одна - теперь я знаю, где получить аргументы. Час в Жилищном департаменте, и я подниму тревогу.
Вниз я спускаюсь в слегка приподнятом настроении. Ситуация страшная, но я радуюсь, что поиски сдвинулись с мёртвой точки, причём Крыску с Пирожком я тоже прижму. О том, что может быть слишком поздно, я стараюсь не думать. Это ведь не моя вина, правда? Хах, как будто для девочки есть хоть какая-то разница, кто виновен. Так, не о том думаю. Важнее всего правильно спланировать и собрать минимум документов, с которыми можно идти к дознавателю.
Я настолько погружаюсь в себя, что не замечаю дороги. Казалось, только тронулись, и вот уже приехали.
– Ждать?
– уточняет извозчик.
– Как получится.
Час - это слишком оптимистично.
В Жилищном департаменте мне бывать не доводилось. Как инспектору Опеки. Когда я покупала квартиру, разумеется, проходила регистрацию.
На первом этаже ведётся приём горожан. Махнув значком, я сразу поднимаюсь на второй. Пожалуй, начальник департамента подойдёт мне лучше всего.
Я давно привыкла, что не все стремятся выполнить работу также тщательно, как я, но сегодня будет по-моему, ведь мне есть, чем начальника напугать. В оконном стекле отражается оскал. Я бы побоялась встречаться с обладателем такой улыбки в тёмном ночном проулки. Чёрт, это же я отражаюсь. Нет, надо придать лицу более дружелюбное выражение, ведь начинать с угроз дурной тон.
В приёмной начальника из-за стола встаёт его помощница.
– Госпожа, вам назначено?
А где «здравствуйте»?
Я повторно демонстрирую значок:
– Вопрос не терпит отлагательств.
– Хм? Хорошо, я провожу вас...
Секретарша устремляется к выходу из приёмной, ещё и рукой показывает на выход.
– Кажется, вы не поняли. Вопрос не терпит отлагательств, - повторяю я и пересекаю приёмную.
– Госпожа!
Шанс предупредить начальника девочка потеряла. Для порядка я всё-таки стучу костяшками о косяк, но вхожу, не дожидаясь приглашения.
Если брать строгие правила этикета, то в учреждениях стучать как раз не положено, ведь формально каждый государственный служащий готов принять посетителя в любой момент в свои рабочие часы. Но помимо этикета есть своего рода традиция.
– Господин Шерв, я говорила, что вы заняты!
Ложь, причём двойная. О том, что начальник занят, секретарша не предупреждала, да и он не занят, если не принимать во внимание открытки, которые от неожиданности мужчина рассыпал на столешнице. На изображениях обнажённые тела в позах, далёких от пристойности.
– Эм.
Мужчина суетливо сгребает открытки.
Я прохожу вперёд, с трудом удерживая вежливую приветливость. В душе я ликую. Пойманный за весьма сомнительным занятием, мужчина будет сговорчивее. Я подхожу к столу, на открытки не смотрю, делаю вид, что вместо эротических картинок на столе лежат документы.
– Здравствуйте, господин Шерв. Я старший инспектор Опеки Аврора Майс. Я здесь в связи с преступлением. Без нашего разрешения была продана квартира с «детским» уведомлением.
Формулировку я продумала ещё в экипаже. Мои слова можно понять двояко. Я говорю, что преступление совершили усыновители, но мужчина скорее всего услышит обвинения в адрес подчинённых, и он не сможет меня игнорировать.
– Добрый день, госпожа Майс, присаживайтесь, - ему наконец удаётся справиться с открытками, и он прячет их в верхний ящик стола.
– Может быть, чаю или горячего шоколада? Признаться, я не совсем понял, о чём вы. Как можно продать «детскую» квартиру без разрешающих документов Опеки? Звучит слишком нелепо. Я бы понял, если бы дело происходило где-то на периферии, где инспекторов Опеки не хватает, но в столице нет шанса скрыть незаконную сделку.
– Тем не менее.
Как хорошо, что основные документы я прихватила с собой. Я вынимаю из папки справку, выданную Департаментом для Опеки с подтверждением, что Ган Вито является единоличным собственником квартиры, затем заключение моего коллеги, признавшего жилищные условия приемлемыми.
– И, госпожа?
Я указываю на заключение:
– Вы должны были получить «детское» уведомление.
Усыновители имеют право продать квартиру, но только после того, как приобретут новую. Инспектор точно также выдают заключение, новая квартира получает статус «детской», а со старой ограничения снимаются.