Принцесса багрового урагана
Шрифт:
Открыв железную дверь, Харуюки тут же втянул голову в плечи, спасаясь от холодного ветра. Оглядевшись, он заметил человека, сидящего на скамейке поодаль.
То, что увидел Харуюки, когда подошел, – это, конечно, было не так прекрасно, как сидящая у окна Черноснежка, но тоже приободряло.
Худощавый, но мускулистый и высокий парень. Лицо под длинной челкой, колышущейся на ветру, – спокойное, но острое, как японский меч. Ученик сидел, чуть наклонившись вперед; пальцы его правой руки танцевали в воздухе – похоже, он работал с голографической клавиатурой. В целом он со своей позой походил на коленопреклоненного самурая.
Когда ровесник Харуюки услышал приближающиеся шаги и поднял голову, Харуюки помахал ему правой рукой.
– Привет, прости, что отвлекаю от учебы. Но тебе же незачем заниматься на таком холоде, Таку?
При этих словах старый друг и новый соратник Харуюки по имени Такуму Маюдзуми, или просто Такуму, дотронулся до своих очков без оправы и улыбнулся.
– Солнышко сегодня приятное, тебе не кажется? Хару, тебе тоже не мешает принимать солнечную ванну хоть иногда.
Потом энергично вскочил и низко поклонился Черноснежке, стоящей позади Харуюки.
– Доброе утро, командир.
– Мм. Доброе утро, Такуму-кун, – кивнула Черноснежка и улыбнулась уверенно, но немного натянуто. – Я уже сколько раз говорила: хотя я действительно командир легиона, вовсе не обязательно все время так ко мне обращаться.
– Прости. Но мне так удобнее.
С этими словами Такуму сделал шаг в сторону и жестом левой руки указал на скамейку, где только что сидел. С еще одной неловкой улыбкой Черноснежка уселась и скрестила ножки в черных чулках. Потом подняла бровь и спросила Такуму:
– Извини, но мы с Харуюки-куном здесь пообедаем. А ты?
– Я уже пообедал.
Оглядевшись, Харуюки заметил на скамье обернутую материей коробочку из-под бэнто. Узнав обертку в крестик, Харуюки решил подколоть Такуму:
– Его Тиюри сделала, да? Тогда вам с ней надо вместе обедать!
Такуму на это тоже натянуто улыбнулся и ответил:
– У нас не такие отношения, как у Хару и командира, мы не можем на глазах у всех устраивать любовные посиделки в столовой.
– Это, это не любовь!
– Это не любовь.
Харуюки и Черноснежка запротестовали хором, хотя с разными интонациями. Такуму рассмеялся и поправил пальцем дужку очков.
– Вы в рекреации каждый день смотрите друг на друга и светитесь розовой аурой. Я этот слух даже в классе слышал. Ладно, проехали… Я перестал уже торопиться. Я постепенно верну то, что задолжал.
– …Ясно, – кивнул Харуюки с серьезным лицом.
Всего две недели назад, в начале третьего семестра, Такуму перевелся в среднюю школу Умесато из школы в Синдзюку, куда ходил семь лет.
Его предыдущая школа включала все ступени, от начальной до старшей. Когда Харуюки вспомнил, как усердно занимался маленький Такуму, чтобы туда поступить, он попытался отговорить его, сказав, что это такая трата сил и возможностей. Однако Такуму оставался непреклонен.
Хотя Синдзюку – территория Синего легиона, решение Такуму было вызвано не этой пассивной причиной. Такуму не мог вынести своих преступлений – взлома нейролинкера своей девушки Тиюри (в нарушение законов ускоренного мира) и охоты на Черноснежку. В качестве покаяния он решил посвятить себя служению ее делу.
В общем, он решил быть рядом с Тиюри. И защищать территорию «Нега Небьюлас» до самой смерти.
Можно взглянуть и с другой стороны: то, что Такуму с этой зимы стал носить очки, – возможно, тоже часть этого его решения. По крайней мере так казалось Харуюки.
В 2047 году очки уже не носили, чтобы лучше видеть, – они стали просто модным аксессуаром. Потому что нейролинкеры, которыми пользовались многие, служили мощным усилителем зрения.
Однако синие очки Такуму были не аксессуаром. В них были настоящие линзы. Потому что Такуму, заполучивший близорукость от занятий с бумажными источниками и дисплеями терминалов, перестал пользоваться нейролинкером для коррекции зрения.
Даже нейролинкер неспособен исправить что-то в живых зрительных рецепторах. Вместо этого расплывчатая картина с сетчатки близорукого глаза сопоставляется с изображением со встроенной камеры нейролинкера и корректируется в реальном времени. То есть у людей, использующих нейролинкер как замену очков, то, что они видят, – наполовину виртуальное изображение, созданное процессором нейролинкера.
Такуму отказался от этой функции, предпочтя видеть реальный мир своими собственными глазами. Реальную Тиюри, реального Харуюки и реального себя.
Рано или поздно чувства Такуму достигнут Тиюри, которая по-прежнему держалась скованно. Да и самому Харуюки тоже следует излить чувства.
Так он хотел сказать, однако же это было очень трудно. И Такуму тоже иногда был очень задумчив.
Точно – вот сейчас его глаза были похожи на глаза Черноснежки во время недавнего разговора о предыдущем Красном короле.
Харуюки отбросил ненужные мысли и, сев рядом с Черноснежкой, открыл свой обед.
Он ел сэндвич с котлетой и объяснял ситуацию Такуму, который стоял напротив него, прислонившись к забору из проволочной сетки.
Выслушав все с квадратными глазами, Такуму затем произнес лишь короткое «хмм».
– …Ну, что думаешь, Таку?
– Хмм, чтобы угадать, что Красный король собирается сказать командиру, у меня недостаточно данных. Но я могу представить, что было бы, если бы ей удалось тебя дурачить все три дня.
– Э!
– Хо-хоо.
Глядя на среагировавших одновременно Харуюки и Черноснежку, Такуму сверкнул линзами очков и продолжил:
– С учетом характера Хару – он бы здорово привязался к этой «сестренке», с которой прожил целых три дня. Тогда, если бы «сестренка» сказала: «Знаешь, я на самом деле Бёрст-линкер. Но с самого детства большую часть моих очков, которые я с таким трудом зарабатывала, силой отбирал семпай в легионе. Умоляю тебя, братик, приди в мой легион и защити меня!» – что было бы?