Принцесса для психолога
Шрифт:
Глаза его, серые с золотом, не щурились, словно полутьма ничуть не мешала видеть. Кожа была, пожалуй, излишне светлой… как почти у всех знатных семей. Волосы — затянуты в хвост и перевязаны тонким кожаным ремнем.
От него пахло не дорогими благовониями, а песком, конем и железом.
Четверка слаженно переглянулась. Что бы не писал в своих Небу противных виршах бездарный рифмоплет Решви, дураков здесь не было. Не выжили. Эти четверо сразу, после первого ушедшего по Облакам, сообразили, что с троном что-то не чисто. А после второго — уверились в этом.
Две ночи назад в тронный зал привели раба. В глубокой тайне — чтобы не пришлось, случись чудо, делать его кесаром. Чудо не случилось — раб помер до рассвета, сказав лишь, что золототканая парча "царапается"…
Мог ли царь — ястреб не знать об этом? Ой, вряд ли. особенно, если привел его сюда Томани. Хитрый евнух своего не упускал никогда, а сделать должником царя — это было очень неплохое вложение.
А Шарияр повел плечами, хитро подмигнул и прямо на глазах опешивших "подданных" обернулся хищным клинохвостом.
Птица хлопнула крыльями, взлетела под потолок, сделала небольшой круг и опустилась на деревянную спинку трона, вцепившись в нее огромными, мощными когтями.
Что ж… формально условия завещания были выполнены. Претендент на кесарские регалии сел на трон. А уж куда именно — об этом никто не говорил.
…Такого позора — или триумфа древний Шариер еще не видел. Улицы были заполнены народом, высыпали все, включая рабов и незамужних женщин — замужние чинно восседали на балконах, вытягивая шеи и стараясь уловить, что происходит на главной улице города.
А происходило странное. На восходе город разбудили вопли глашатаев, от которых проснулись даже те, кого не будил грохот камнепадов: Шарияр вернулся!
То, о чем кричал гонг, свершилось.
Столица открывала ворота армии Хаммгана. Такое уже случалось, но во-первых это было давно, а во-вторых, тогда все было понятно. Шариер завоевали и он сдавался врагу: плаха на площади, ключи на золотой подушке, женщины и дети, запертые в дальних комнатах и "Лучшие люди", выгребающие золото на выкуп.
Сейчас город готовился к празднику.
Озадаченные горожане толкались в проулках, подпрыгивая чтобы, хоть поверх голов, углядеть "немытое войско" царя-ястреба, которое двигалось по улице Шариера, направляясь ко дворцу.
Никаких стройных колонн тут не было и в помине — хичины вели себя как самые настоящие дети пустыни: таращились по сторонам — особенно на апельсиновые деревья, кое-кто даже выскакивал, чтобы нарвать плодов в полу хафана. На конях ехали, как привыкли — толпой, останавливаясь у каждого фонтана, чтобы попить и поглазеть. Верблюдов вели в поводу, и вскоре главная улица приобрела весьма характерный вид и запах.
Неприхотливым животинкам никто не объяснил, что украшать мозаичные мостовые вонючими лепешками не принято.
"Немытое войско" прошествовало на площадь и остановилось перед террасой дворца, где уже стоял последний из Шарияров — признанный царь Дамир. Пока не коронованный. Отчего-то Ястреб с этим не торопился.
За ним, полукругом, расположились жрецы, раэды, евнухи и "лучшие люди". Эти выглядели не в пример лучше полудикой орды, да и пахли приятнее.
Но ветер дул в сторону от царя и тот не морщился. А, может, просто привык.
— Народ кесарии, — площадь загомонила, но тут же смолкла, повинуясь движению руки Шарияра. — Кто из вас еще помнит историю своего города? Кто умеет читать древние свитки? Столетия назад мой предок, Шарияр Амирей, погиб, защищая не свой народ от захватчиков. А свою супругу и новорожденного сына от вероломных подданных, решивших сменить династию…
Если царь Дамир хотел привлечь внимание и запомниться своему народу, то ему это удалось. На площадь упала тишина, которую нарушали только кони, переступая с ноги на ногу.
— Мой предок погиб не на стене города, сраженный стрелой в грудь, — Дамир обвел толпу серо-желтыми глазами, — Он погиб, загораживая тайных ход, где скрылась женщина с ребенком. Он был не в кольчуге, а в домашнем хафане. Его убили пятеро предателей.
— Царственный, — попробовал встрять один из "лучших", — что толку теперь, в этот великий день, вспоминать прошлое.
— Что толку? — Дамир, как тот самый ястреб-клинохвост, хищно развернулся к говорившему. — Кровь Амирея на этих камнях. А кровь тех, кто его убил — все еще течет в жилах тех, кто сегодня собрался здесь, чтобы венчать меня на царство. Сколько вы даете мне времени на этом троне? Смогу ли я привести в свой дом жену и взять на руки своего сына? Как скоро моя кровь прольется в одном из потайных ходов дворца.
Горожане молчали. Молчали и "лучшие люди" — но те не потому, что растерялись или, внезапно, вдруг обрели совесть.
Просто первый ряд "немытого войска", повинуясь сигналу Дамира, натянул луки.
— Стоит ли мне принимать у вас присягу? Или сделать умнее… Здесь те, в чьей верности у меня сомнений нет. Они привели меня к Золотому Трону, они встали за моей спиной. Они не ударят в нее ночью, исподтишка. И они готовы по одному моему знаку уничтожить тех, в ком течет кровь предателей.
Хичины одобрительно зашумели.
— Так как? — вкрадчиво спросил Дамир, — подать знак? Или найдется тот, кто душой и жизнью поручится за вашу верность?
В рядах "лучших людей" начались шевеления. Похоже, желающих стать поручителями в таком щекотливом деле, как дележка власти, было немного — но они нашлись.
— Что, и на Золотой Мост пойдете? — прищурился царь-ястреб.
"Поручители" мгновенно сдали назад, поспешив смешаться с толпой. Евнухи побледнели, а кто и нехорошо позеленел.