Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава
Шрифт:
Когда через полтора часа, находясь уже в нужной кондиции, я обратил внимание на него, то увидел, что Лаврик, оказывается, не терял времени даром. Используя знания курса по переговорам с нижним ярусом, он уже успел связаться с их диспетчерской, попросить аудиенции и теперь ждал, собственно, её разрешения.
Не успев испугаться и собираясь уже прихватить с собой бутылку волшебного напитка, я почувствовал, как вдруг вокруг нас начала внезапно сгущаться темная липкая хрень. Последней мыслью было: «Я убью тебя, лодочник!»
Рассказывали, что нижний ярус — это отражение нашей Базы. Доподлинно выяснить, верно ли это утверждение, за те восемь лет, что я там не бывал, мы с Лавриком не успели. Когда я наконец достал до его худой скулы и, осуществив свою мечту, врезал ему по ангельской роже, было поздно. Мы стояли в предбаннике у брата Экселенца, вдыхая резкий серный запах. Двери в кабинет начали медленно открываться. На пороге появился улыбающийся господин. От радости его лицо светилось, там было написано: «Как же я рад вас видеть!»
— Проходите, располагайтесь, я сейчас — только несколько распоряжений…
Унесшись вглубь коридора, он оставил нас одних. Лаврик наконец сел на пол, потирая щеку и глядя на меня совершенно непонимающим взглядом.
— Ты чего? Ты же согласился на переговоры, — в голосе его чувствовалась некоторая обида.
— Идиот, я согласился на 2:0 — это было. А сюда лететь без согласования я тебе не разрешал совершенно, — я был в бешенстве. — Теперь, что бы мы ни говорили ему, он нам не поверит.
— Кто? — не понял ушибленный Лаврик, встав и потянув меня в темноту кабинета.
— Все, проехали, давай излагай — только быстро. Я же должен знать, что ты ещё придумал… Послал Бог помощника, — я сдержался, чтобы не врезать ему ещё раз.
— Я предлагаю просто послушать, — цинично предложил он.
Мы не успели перемолвиться и парой слов, как появился хозяин кабинета. Я пытался вспомнить, как его обычно называли в официальных документах, но в голову мне не приходило ничего, кроме как Братец. Так его звали все на Базе, хотя старались лишний раз всуе не поминать. Так и я его называл в прошлый мой визит сюда, и он вроде не обижался. Хотя в том состоянии мне было ровным счетом всё равно, как к нему обращаться. В этот же раз мы вроде бы были с Лавриком официальной делегацией, и я решил даже мысленно не вспоминать, что полномочий нам на это никто не давал. Собираясь разрешить эту дилемму раз и навсегда, я спросил его напрямую, когда мы уселись в удобные кресла около массивного, чёрного дерева стола, ножки которого украшали страшные рожи и вырезанные торсики грифонов.
— Как мне к вам официально обращаться?
— О, — в его голосе была сама любезность, — как вам угодно. Я бы предпочел обращение Мессир, но не настаиваю.
— Хорошо, Мессир. Мы пришли по делу. Есть возможность договориться по конкретному Сценарию, которым, как вы знаете, я занимаюсь.
Лаврик тихо вжался в кресло и молчал, почему-то предоставив поддерживать беседу мне. Я же, борясь с наступающей головной болью, сформулировал вопрос:
— Наша цель — избежать гибели Игрока.
Поймать его ответную реакцию было невозможно, он тихо вертел какую-то безделушку в руках, которая переливалась неяркими картинами, смысл коих я не мог уловить. Зная, что смотреть туда чревато последствиями, я с трудом заставил себя не смотреть на его руки и перевел взгляд на пол.
Он молчал, только воздух со свистом вырывался их жаберных отверстий на шее. Выпить он нам не предлагал. Ужасно хотелось курить, но пепельницы на столе я тоже не обнаружил.
— Только рождение и смерть имеют значение, — медленно и тихо произнес он. — Ты это знаешь. В прошлый раз, когда мы встречались здесь восемь лет назад, мы как-то не касались этой темы. Ты просил меня устроить твою судьбу, но принять принципиальное решение так и не удосужился. Почему ты думаешь, что я хочу вести переговоры сейчас?
— Потому как здесь я представляю не только официальную точку зрения моего Верховного, — в тон ему ответил я. — У меня есть собственные интересы. Вы знаете, я, наверное, единственный Избранный, который пришел сюда уже во второй раз. Как и тогда, я прошу для себя. И мне совершенно всё равно, кто мне поможет.
— Стареешь, — саркастически произнес Мессир. — Тебе сколько — 47? Осталось… ну это неважно… Наверное, ты прав по-своему: оставлять тебя без сладкого на остаток жизни несколько негуманно, что, в принципе, в духе моего дражайшего родственничка.
Он встал из-за стола, рукой предложив нам оставаться в креслах. Я и не собирался вставать. Братец начал шагать по кабинету. Сейчас он являл собой разительную противоположность Экселенцу, который обычно перемещался по своим апартаментам медленно и вальяжно. Остановился около нас с другой стороны стола.
— Хорошо, не скрою, я уже три недели назад предпринял кое-какие шаги, зная, что ты захочешь со мной поговорить, — здесь он посмотрел на Лаврика, и я вдруг понял, что желание сегодня напиться в компании Лаврика было далеко не случайным. — Теперь у тебя появился выбор… Тебе, я думаю, интересно, — его улыбка стала воистину дьявольской.
Дело начинало принимать веселенький оборот. Мало того, что Лаврик вел свою игру рискованно, не просчитывая больше, чем на шаг вперед, он ещё и мне ничего не говорил об этом, скорее всего, как и Экселенцу. У меня снова зачесались кулаки.
— Чего мне ждать? Надеюсь, вы не тронули её, иначе…
— Нет-нет, я её как раз и не трогал… у неё есть муж. Вполне естественно его желание помочь увеличить земное народонаселение.
Улыбка расплылась во всё его лицо, став неёстественно большой и занимая уже половину лица. Страшно не было, но зрелище было достойно какого-нибудь голливудского шедевра со спецэффектами.
— Все, аудиенция закончена. Я прошу простить меня — дела, дела…
Я молча развернулся и пошел к двери. Дело принимало совершенно неожиданный оборот. Это точно не Хелена — мне это стало совершенно ясно. Также мою башку посетила мысль о том, что Мессир всерьез взялся за эту линию, можно сказать, поставил на неё все свои стратегические резервы.
Мне сейчас хотелось только одного — побыстрее закончить всё и больше никогда не видеть ни Егора, ни Белку. Но до этого необходимо сделать так, чтобы они были счастливы. Вместе или врозь. Просто как люди. Или несчастны — тоже самым обыкновенным образом.