Принцесса из замка дракона
Шрифт:
— Вы правы, я попыталась управлять драконом. Я старалась. Только у меня не получилось справиться с ней. Но, кажется, я знаю, что мне поможет. Поцелуйте меня! По-настоящему!
Вазгар пришёл не слишком рано, но и не заставив себя ждать. Снова корзинка с завтраком, чарующий аромат пирога, и ещё более завораживающие кудри на холодном осеннем ветру, и взгляд. Его бледность совсем прошла. Он улыбался, говорил комплименты мне и моему чудовищу.
— Вы сегодня как-то особенно спокойны. Вам очень идёт.
Меня грызла мысль, что этот великолепный рыцарь совсем
— Я вам нравлюсь, сэр рыцарь?
Он улыбнулся и отвёл взгляд:
— Вы невероятны Илла! Нужно быть слепцом или отъявленным глупцом, чтоб не восхититься вами, не очароваться вашей силой и выдержкой, не плениться вашей красотой.
Тогда почему?
— Вы женаты? Обручены и поклялись некой даме в верности?
— Нет. — Он на несколько мгновений задумался, поглядывая то на меня, то на моё чудовище — Вы прекрасны Илла. Но я совсем не хочу быть зятем короля. Это не моё! Позвольте мне остаться лишь вашим рыцарем. Подчините дракона и выбирайте любого. Никто не сможет вам отказать! Никто не сможет повлиять на ваш выбор!
Крайне благороден, крайне обходителен… И снова наказ справляться самой… Почему?
— Вы так настойчиво велите мне самой подчинить зверя. Почему? Допустим, вы не жаждите судьбы при дворе. Но может мне просто нужно подождать другого рыцаря? Разве это женская судьба управлять лютым зверем? Разве девице не правильней быть слабой и покорной?
Некоторое время он смотрел на меня, будто что-то высматривая, потом улыбнулся. Живо, задиристо, искристо.
— А вы хотите ждать? Сколько? — потом рассмеялся — Илла, не путайте слабость с нежностью. Слабость это не способность дать отпор. Нежность способность уступать, действовать мягко. А слабость… Если девица это ребёнок ещё не доросший чтоб называться женщиной, то да она может быть слабой. Дети имеют такое право. А если девица это всего лишь женщина пока не вышедшая замуж, но уже полностью взрослая и готовая быть женой и матерью, то нет. Мать это всегда очень сильный человек. Сильный, но нежный.
Вазгар
29. Вазгар. Поцелуй
Вазгар
Вот чего я никогда не понимал до конца в этом мире, так это женщин. Я только что сообщил этой леди, что перед ней кровопивец. Страшное нелюдье, которым матери пугают детей. А самое главное, кого боятся и взрослые мужи, если им довелось воевать у барьера миров. И что? Она просит поцелуй? От кровопивца?!
Ладно, как поцелуй, не важно чей, может помочь приструнить собственного же дракона? По-моему глубокому убеждению эти вещи никак не связаны. Но Илла решительно тупила глазки, а Арис за её спиной облизывалась. Если считать, что человеческое тело двуликой следует должным манерам. То звериное точно выражает предвкушение без лишних масок. Да… Ни то что бы мне не хотелось поцеловать маленькую принцессу. Илла в её человеческом теле была прекрасна и крайне притягательна. Но я не хотел какими-либо действиями обнадёжить её и позволять строить планы под венец с моим участием. Моя свобода досталась мне очень дорого, а при дворе короля Эзульдама я распрощаюсь с ней если не с жизнью крайне быстро.
С другой стороны, не думаю, что у меня есть выбор. Арис облизывается в предвкушении, а Илла ещё не полностью её контролирует. Что сделает дракон, если я откажусь целоваться, тем самым, уверен, очень сильно обидев Иллу? Да. Жизнь мне конечно тоже дорога…
— Илла… — я всё же попытался подобрать разумные аргументы. Если не отказаться, то хотя бы заранее объяснить, что сий шаг ничего не будет значить. Но леди меня перебила.
— Пожалуйста, сэр! Мне очень-очень нужно!
Она была настроена крайне решительно и испытывать терпение, в первую очередь дракона, я более не стал.
Я притянул её к себе за руку. Невесомо обнял за плечи. И наклонился, легко касаясь её губ губами. Она ответила, тут же. Словно этот барьер хороших манер был последней чертой, которая сдерживала её. Она сама потянулась ко мне, вставая на носочки. Поцелуй стал глубже. Я, сам того не замечая, увлёкся и сильно обнял её, как свою… И наверное именно осознав это очнулся.
Глаза её блестели огнём восхищения и возбуждение. Моё собственное тело требовало сейчас же снести все кордоны, но завоевать эту женщину. И только разум продолжал жалко ныть, что я хожу по лезвию с одной стороны которого теряю свободу, со второй жизнь.
Спасла меня Арис. Она видимо тоже хотела целоваться, но слава богам в природе драконов такое не заложено и она принялась меня облизывать. Целоваться когда ты наполовину в драконих слюнях очень не сподручно. Это сразу стало понятно и Илле.
Она отступила сердито зыркая на драконицу. Арис сий взгляд сочла несущественным и ещё некоторое время увлечённо лизала меня, старательно проводя своим длинным узким языком от моих колен и до самой макушки. Снова и снова. Потом процесс надоел и ей, или же ритуал драконей ласки был исполнен и она отступила, с шумом распахнула крылья и заложила в небе триумфальный круг.
Я абсолютно не благородно утирался рукавом что бы хотя бы обезопасить глаза. Кто его знает чем опасна слюна огнедышащего дракона. Илла всё это время стояла и с досадой наблюдала за мной. Губы юной леди были красный, а на лице румянец. Проводив взглыдом свою чешуйчатую соперницу, она взглянула на меня с какой-то особенной решительностью, но тут же опустила глаза, старательно изображая приличествующую леди скромность.
Как минимум вопрос с поцелуями был решён. В столь непрезентабельном виде я уже не подходил для этого крайне романтического действа. Илла поджимала губки и отводила взгляд. Я же попытался пока есть возможность вновь обратиться к её разуму:
— Илла, я столько всего рассказал вам. Вы услышали меня?
Она усмехнулась:
— Да, вы сказали, что вы нелюдь. Кровопивец! Я уже знала это. Вернее я не знала что именно кровопивец, я не разбираюсь в чертах родов нелюдья. Но вы видите в темноте, у вас на руке пропал шрам и вы всё время прячетесь от солнца. Наверное, я должна была догадаться. Чем именно кровопивцы отличаются от людей?
Внутри я поразился её внимательности и наверное испугался. Илла не охотится за нелюдьем, но уверен где-то рядом есть люди короля или принца и вот они если столь же внимательны должны давно бить тревогу.