Принцесса лилий (сборник)
Шрифт:
И исчез, оставив Жаккетту с Фатимой в полном недоумении.
Фатима задумчиво выложила на сковороду лепешку, поставила сковороду в очаг. Лицо ее было сосредоточено.
– Рыжий раис берет замуж мой синеокий цвэточек, – сказала она нараспев. – Какой молодэц! Хорошо, не буду интерэсоваться у достойных людей…
И добавила, как припечатала:
– Пусть сначала возьмет. Да.
Ели тут же, в кухне, за огромным столом.
Пока добрались с пристани, пока приготовили еду – короткий день завершился. Зажгли свечи. Развешанные по стенам кухни начищенные медные сковороды и котлы мягко отражали свет.
За одним столом собрались совершенно разные, не знакомые друг с другом люди. И все же они были не чужими друг
Жаккетта сидела рядом с рыжим пиратом, смотрела на людей, которых свела судьба в их доме, и думала: «Вышивку зимней порой у окна придется, похоже, отложить».
А ночью она спросила у рыжего:
– Почему ты хочешь взять меня в жены именно сейчас? Почему ты сказал «самое время?»
– Как почему? – возмутился рыжий пират. – Я боюсь, что промедли я хоть день, и Фатима тебя снова продаст в какой-нибудь солидный гарем, чтобы устроить твою судьбу наилучшим, с ее точки зрения, образом. А я не для того вытаскивал тебя из Волчьего замка, чтобы вот так запросто лишиться.
Жаккетта фыркнула.
– Ну а если серьезно, обратись я к госпоже Жанне с подобным предложением сразу после Шатолу – она бы даже разговаривать со мной не стала. Сейчас же она будет вынуждена согласиться. И это очень упрощает дело.
– А моего согласия ты спросил? – поинтересовалась Жаккетта.
– Ты согласна? – спросил рыжий.
– Я подумаю, – важно сказала Жаккетта и зевнула.
– Думай, – разрешил рыжий пират, обнял ее, и они уснули.
Глава IV
Жанна и не надеялась пережить ту ночь, когда Жерар уехал в Нант.
Потому что раскрашенный череп лежал на кровати, прямо на покрывале, и радостно скалился, как и тогда, стоило только ей ступить на порог собственной спальни.
И Жанне показалось, что за плотной шторой угадывается человеческий силуэт.
Она сползла по дверному косяку без чувств, а когда очнулась – как в прошлый раз, – уже ничего не было, ни силуэта, ни черепа. И опять – ни караулы, никто ничего не заметил.
Жанна была уверена, что в следующий раз она обнаружит череп на собственной подушке.
Возможно, в компании с ласковым и страстным виконтом.
И это окончательно сведет ее с ума.
Ночь Жанна провела без сна, сидя в кресле и смотря на огонь. Время от времени она впадала в странное полузабытье-полуявь, но стоило птичьему крылу прошуршать за окном или мышке заскрестись в норе – она вскакивала и хватала старинную алебарду, принесенную из углового зала.
Утром надо было ехать к герцогскому двору.
Стиснув зубы, Жанна поехала, сказав себе, что виконт ее не запугает.
Волчье Солнышко был свеж и безмятежен.
– Как я рад вас видеть, звезда моя рассветная, – завладел он узкой Жанниной ладонью. – Каждое мгновение, проведенное рядом с вами, для меня драгоценней изумруда!
– Я не устаю поражаться, виконт, как молниеносно вы превратились в поэта, – заметила Жанна.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – назидательно сообщил виконт. – Когда после турнира я отлеживался в постели, приказал читать себе сборник стихов, нашедшийся в библиотечном шкафу. Подарок покойного отца, между прочим. Решил клин клином выбить. Чуть с тоски не умер, слушая все эти охи и вздохи. Только Бертран де Борн и умеет разогнать хандру:
Люблю я дыханье прекрасной весныИ яркость цветов и дерев;Я слушать люблю сред лесной тишиныПернатых согласный напевВ сплетеньи зеленых ветвей;Люблю я палаток белеющий ряд,Там копья и шлемы на солнце горят,Разносится ржанье коней,Сердца крестоносцев под тяжестью латБез устали бьются и боем горят.Люблю я гонцов неизбежной войны,О,24
Стихотворный пересказ Александра Блока.
– Каково? В его времена слово «преданность» не было пустым звуком. Не то что сейчас – люди измельчали. Вы не находите?
– Отнюдь! – ощетинилась Жанна. – И тогда, и сейчас есть как подлецы, так и святые!
– Отрадно, отрадно такое слышать, – подхватил виконт, весь вид которого говорил, что уж он-то, несомненно, святой. – Беседы с вами – всегда услада для моих ушей. Чувствую, что мы созданы друг для друга.
– Не сомневаюсь! А знаете что, виконт, – вспомнила вдруг Жанна. – Когда я была в плену в Триполи, в доме торговки живым товаром, мне в руки попалась рукописная тетрадь со стихотворными строками, арабскими и французскими, видно, пленниц до меня развлекали. А может быть, учили. И одно мне, представьте, запомнилось:
Я, словно девушку и светлую весну,Когда-то прославлял кровавую войну.Но ужас я познал теперь ее господства —О, ведьма старая, что держит всех в плену,Что хочет нравиться и скрыть свое уродство,И отвратительную прячет седину… [25]– Сильно, – заметил виконт. – Даже и не знаю, что сказать. Я подумаю, моя звезда.
И отошел.
Эту схватку Жанна выиграла.
25
Имруулькайс. Перевод Н. Стефановича.
В Нанте рыжий пират начал готовиться к отъезду. День было решено посвятить неотложным делам, а на следующее утро выехать.
Первым делом требовалось посадить на корабль Саида, Махмуда, Али и Ахмеда. Пират выполнял данное обещание. Потом нужно было собраться – и решить, каким образом перевозить из Нанта в Ренн двух почтенных дам. И запас еды, памятуя о том, что после осады в столице герцогства голодно.
Чтобы не терять времени – осенние дороги не мед, – было решено воспользоваться конными носилками, которыми не брезгуют даже лица духовного звания. Причем двумя: ибо представить, что благородная баронесса де Шатонуар сядет рядом с уважаемой госпожой Фатимой, было решительно невозможно! (Жерар попытался было робко спросить, а зачем вообще тащить с собой этих двух переч… э-э-э-э… почтенных особ, но рыжий пират ему доходчиво объяснил, что проще их взять с собой, чем не брать. И пользы для дела будет больше.)