Принцесса полночного бала
Шрифт:
– Что ты говоришь? – Король Грегор в замешательстве помотал головой. – По-твоему, Мод имеет к этому какое-то отношение?
– Н-нет, но… – Доктор Келлинг потер лицо ладонями. – Не знаю, Грегор. Наверное, я просто устал. – Он тяжело вздохнул. – Но Роза слабеет с каждым днем. Я знаю, ты пытался разделять девочек на ночь, но их кто-нибудь сторожил? Или следил, куда они ходят?
У Грегора поникли плечи.
– Я хочу доверять своим дочерям. Я и так чувствую себя тюремщиком, запирая их на ночь. Неужели до этого дошло?
– Дошло, если мы хотим, чтобы Роза поправилась, – мягко сказал доктор
В молчании они прикончили графин бренди и выкурили немало прекрасных сигар. Наконец король Грегор вздохнул, затушил последнюю и кивнул:
– Ладно. Послы уже переехали в свои особняки в городе. Это освобождает все спальни на третьем этаже. Ты останешься на ночь на случай, если понадобишься девочкам? – спросил король.
– Конечно.
Садовник
Гален сидел на большом валуне и вязал носки. Ну, всего один носок. Первый он закончил накануне вечером и надеялся управиться со вторым к завтрашнему дню. Носки, в которых он пришел с войны, настолько износились, что просто рассыпались в прах, когда тетушка попыталась их постирать, и последние несколько недель он мастерил им замену.
Добросердечная тетя Лизель предложила связать ему новые носки, но Гален вежливо отказался. По правде говоря, из всех приобретенных за время войны навыков только вязание доставляло ему удовольствие. Было нечто завораживающее в том, как петля за петлей переходят со спицы на спицу. К тому же это занятие рождало у него гордость созидания, противоположного разрушению и стрельбе в людей.
Его кузину Ульрику вид вяжущего мужчины приводил в восторг.
– Кто бы мог подумать, что мужчина, к тому же солдат, станет этим заниматься? – восхищалась она.
– Многие солдаты так делают, – сказал в ответ Гален. – Когда наступает зима, на поле боя нет иного способа получить новые носки или шарф.
– Но и я, и все мои подруги вязали бесконечные носки и шарфы, – возразила тетушка Лизель. – И шапки с варежками. Мы их ящиками в армию отсылали! Ульрика за прошлую зиму связала девять шапок. Правда же, милая?
Гален покачал головой:
– Простите, тетушка. Они где-то заблудились, или их все-таки не хватало. Я в жизни не надел носка, связанного не матерью или не мной самим.
– Ну, теперь о твоих носках и шапках можем позаботиться мы, – заверила его тетушка.
Однако Гален не мог сидеть без дела. Он слишком много лет вязал носки, или начищал оружие, или ставил лагерь. Поэтому каждый день вместе со щедрым обедом от тетушки он совал в сумку спицы и шерсть.
– Что ты делаешь, парень? – Дядя Райнер подошел по тропинке и остановился, нахмурившись, перед валуном, на котором устроился племянник.
Очевидный ответ был «вяжу», но Гален знал, что дядя вряд ли сочтет его забавным.
– Жду, пока Вальтер принесет мульчу для этой клумбы, – отозвался юноша, для ясности указывая на клумбу острой спицей. – Я предлагал помощь, но он настоял, что сделает это сам.
Вальтер Фогель взялся за Галена с первого дня, обучая его пользоваться различными садовыми инструментами и заставляя запоминать названия и происхождение растений, за которыми они ухаживали. В подчинении у Райнера Орма трудилась почти дюжина садовников, и все по-разному смотрели на свою работу в «королевской придури»: одни считали ее позором, другие – привилегией. В любом случае, к новичку отнеслись недружелюбно. Многие выбрали работу в садах, чтобы избежать отправки на фронт, и вид простого мальчишки, который сражался, пока они подрезали кусты, вызывал у них неловкость. Поэтому Вальтер сделал Галена личным помощником, а Гален обращал на других садовников не больше внимания, чем они на него.
Они с Вальтером уже обрезали уснувшие на зиму цветочные кусты до земли и готовились укрыть их корни мульчей для защиты от холода. Раньше Гален полагал, что садоводство, как и земледелие, во многом зависит от удачи: ты что-то сажаешь, поливаешь и надеешься, что оно вырастет.
Однако теперь ему открылся загадочный новый мир. Мир прореживания, мульчирования, подвязывания, прививки и обрезки – словно строишь укрепления против вражеских захватчиков. Стволы деревьев и целые кусты на зиму обматывали полосами мешковины. Корни ирисов, или «клубнелуковицы», весьма напоминавшие усохшую морковку, выкапывали, разделяли, а затем снова высаживали.
Кротам, мышам и другим паразитам путь в Сад королевы был заказан – второй обязанностью садовников было уничтожать непрошеных гостей, тщательно высматривая любые признаки подкапывания или обкусывания. Вальтер держал пару такс, и они бродили по саду, зорко высматривали просочившихся врагов влажными карими глазами. Их резкий лай при обнаружении жертвы перекрывал скрипучие вопли павлинов.
Наконец Вальтер, прихрамывая, вышел из-за угла с полной тачкой. Гален засунул вязанье в холщовый мешок и спрыгнул с валуна. Под присмотром недреманного ока Райнера они вдвоем старательно положили слой жирной черной мульчи поверх пеньков шток-роз. Гален в своем усердии взял на лопату слишком много, и комок мульчи упал на побуревшую траву.
– Сад надо подготовить к зиме, – изрек Райнер. – Но… – дядя наставительно поднял палец, – он должен по-прежнему радовать глаз.
– Да, сударь, – отозвался юноша, разминая комок пальцами и рассыпая его по клумбе.
– На эту зиму мы ждем очень важных гостей. Гостей королевской крови.
Гален и Вальтер резко вскинули головы, но вопрос задал юноша:
– Опять неспокойно? Аналузия?
– Нет, парень, ничего подобного, – поспешил ободрить их Райнер. Никто не хотел новой войны. – Будут приезжать и уезжать послы, и мне сказали, что принцессы тоже станут принимать гостей.
– Король подумывает о политическом браке? – задумчиво потер подбородок Вальтер. – Скорее всего, для Розы, она ведь старшая. – Лицо его затуманилось. – Разумеется, она сейчас и болеет тяжелее всех, бедная девочка. А есть еще и другие беды… – Он увидел, как смотрят на него Гален и Райнер, и осекся. – Извините, заболтался.
– Принцесса Роза больна?
То-то Гален удивлялся, что не встречает никого из принцесс в саду с тех пор, как старшая свалилась в фонтан. Его захлестнуло чувство вины. Она бы не упала, не напугай он ее, но, увидев ее там, увидев ее обращенное к бронзовому лебедю белое лицо, он почему-то вспомнил о старухе и ее странных дарах.