Принцесса с плохой репутацией
Шрифт:
– Вовсе не стоило, – сказала она, не сделав никакого движения, и сердце Дамасо упало.
Впервые за долгое время, глядя на Марису, Дамасо не знал, о чем она думает.
– Тебе ведь нравятся наши бразильские дизайнеры. Эта вещь напомнила мне о тебе.
Так и было, а многократное обсуждение с дизайнером ее вкуса и стиля стоит опустить.
Он протянул ей коробку. Несколько поколебавшись, Мариса ее взяла, и Дамасо внутренне возликовал. Она подняла крышку, и Дамасо услышал, как она вздохнула. Неужели он не рассчитал и ей не нравится?
Она
– Это прекрасно. Никогда не видела ничего подобного.
Все верно. Он тоже никогда не видел женщины подобной ей. Дамасо захотелось прижать ее к себе, но он сдержался.
– Ты можешь надеть их сегодня.
– Почему, Дамасо? Зачем такой дорогой подарок?
Дамасо заколебался. Что он может сказать? Что видеть ее счастливой составляет и его счастье тоже? Что он хочет, чтобы она всегда была рядом? Что его единственная мечта – надеть ей кольцо на палец? Он уже устал ждать, но не хотел убеждать ее остаться вопреки ее собственным сомнениям.
– Ты много трудилась и многого достигла, – сказал он наконец. – Ты используешь свои возможности и знания, чтобы изменить жизнь этих детей.
– Правда?
Это было почти невозможно, но глаза Марисы засияли еще ярче. Она прижалась к нему, и он почувствовал, что она ждет от него каких-то слов. О его собственных чувствах.
Дамасо сглотнул, он вступал на опасную почву.
– Я горжусь тобой, Мариса. И я буду очень рад, если ты сегодня наденешь мой подарок.
В ее глазах мелькнуло нечто вроде разочарования, но затем она улыбнулась, и Дамасо убедил себя, что ему показалось.
– Спасибо, – мягко сказала она.
Дамасо взял из коробки ожерелье, и оранжевые камни рассыпались по его ладони. Он надел его на Марису, застегнул и подвел ее к высокому зеркалу:
– Оно – просто воплощение лета, прямо как ты.
Ожерелье смотрелось на ней даже лучше, чем он предполагал, и очень ей шло.
– А что это за камень? – Голос Марисы звучал пораженно, и он прекрасно понимал почему.
– Имперский топаз. Добыт здесь, в Бразилии.
Ожерелье смотрелось ультрасовременно, соблазнительно и очень женственно – как сама Мариса.
– Ты – самая прекрасная женщина на свете, – от всего сердца произнес Дамасо.
Мариса хотела было возразить, но он вовремя прижал палец к ее губам.
Он застегнул на ней серьги и браслет и сказал себе, что этого достаточно. Кольцо – вместе с предложением – он решил отложить на потом. Но время уходило, и он больше не хотел ждать.
Щеки Марисы практически свело от постоянной улыбки. Как только она переступила порог галереи, она без передышки принимала поздравления – за себя и за детей.
Теперь же они с Дамасо наконец остались одни посреди оживленной толпы. Он взял ее за руку, и Мариса ощутила привычное сердцебиение, когда он заглянул ей в глаза.
Она не могла ни на секунду забыть об ожерелье и браслете, которые напоминали о себе весом. Украшения
Впрочем, какой смысл притворяться? Ее приковали к Дамасо вовсе не украшения, а ее собственные чувства. Мариса вздрогнула и отвела глаза.
– Пойдем, – сказала она, – я покажу тебе кое-что. Этого ты еще не видел – по крайней мере, не такой величины.
– Мой портрет?
Мариса кивнула.
Они остановились на пороге комнаты, и по удачному стечению обстоятельств зрители расступились, так что обзору ничто не мешало.
Мариса вздрогнула – это случалось каждый раз, когда она смотрела на эту фотографию. И если фотограф в ней обращал внимание на свет и фокус, женщина любовалась Дамасо.
Не тем Дамасо, которого все привыкли видеть, а тем, которого она сама узнала только недавно. Он был запечатлен сидящим на корточках рядом с маленьким мальчиком, склонившимся над игрушечным грузовиком. Дамасо близко наклонился к малышу, заслоняя его от идущей неподалеку игры в футбол. Он смотрел на мальчика, а выражение его лица…
Мариса сглотнула. Как она могла задумываться, будет ли Дамасо хорошим отцом? Ответ был написан на его лице. Вместе с этой уверенностью пришла и другая: что она сама сможет стать хорошей матерью. И она благодарила за это Дамасо и его веру в нее.
– Как удачно, что я нашла вас, принцесса!
Голос, раздавшийся за ее спиной, заставил Марису обернуться. Это была одна из известных арт-критиков, пожилая дама, более известная благодаря злобе, а не художественному вкусу. Марисе это было известно не понаслышке: однажды они не сошлись во мнениях относительно дарования молодого скульптора.
– Дамасо, ты знаком с…
– Безусловно. Рад вас видеть, сеньора Авила.
– Сеньор Пирес!
Мариса вздрогнула, увидев холодную улыбку женщины.
– Восхищаетесь работой принцессы? – Она явно сделала ударение на титуле. – Сильвио, кажется, хочет сделать ее своей помощницей!
Марисе было известно, что Сильвио тоже недолюбливает эту даму, и она сомневалась, что информация была получена ею из первых уст. Та продолжала:
– Впрочем, сейчас не редкость, когда социальный статус ставится превыше таланта.
Слова сеньоры Авилы задели что-то внутри Марисы, и пришедшая было к ней уверенность в собственных силах погасла. Наверное, ее дядя прав, она ничего не стоит и ей нечего предложить миру.
Словно издалека она почувствовала, как Дамасо стискивает ее пальцы.
Мариса взяла себя в руки: хватит позволять посторонним подрывать ее веру в себя! Она собралась ответить, однако Дамасо успел раньше:
– Я полагаю, что любой увидевший эти фотографии не сможет отказать их автору в поразительном таланте. – Он говорил с обманчивой мягкостью, однако в его тоне звучала сталь. – А разглагольствовать по поводу социального статуса могут разве что люди, которых не устраивает их собственный.