Принцесса Теней
Шрифт:
Джеральдина осталась с нами, пока мы шли в комнату Тори, чтобы переодеться.
Тори посмотрела на меня с мыслью, пляшущей в ее глазах.
— В том шкафу куча королевских платьев. — Она указала на тот, где мы видели видение в зеркале.
Мои губы разошлись.
— Ты имеешь в виду платья нашей матери?
Тори пожала плечами, какая-то ее часть не могла произнести это слово даже сейчас.
— Они просто пропадают.
— Этот момент состоит из всех моих мечтаний, — промурлыкала Джеральдина, и я повернулась, чтобы увидеть слезы в ее глазах. — Принцессы в платьях своей матери — у меня от этого глаза на мокром месте и я
Я засмеялась, следуя за Тори в гардеробную, рассматривая красивое множество платьев вокруг меня.
Я просмотрела вешалку справа от меня, пока Тори смотрела на вешалку напротив.
— Как ты думаешь, оно подойдёт? — спросила я вслух, снимая с вешалки невероятное платье цвета розового золота и прижимая его к себе.
— Похоже, что подойдет, — сказала Тори, выбирая потрясающее лазурное платье цвета океана.
Я стянула с себя платье-свитер и натянула мамино, запутавшись в километрах тюли, когда огромная юбка опустилась вокруг моих лодыжек. Тори двинулась вперед, чтобы застегнуть шнуровку на спине, лиф без бретелек с корсетом, который сжимал мою талию.
Я помогла Тори влезть в зеленое платье, кружевные бретельки нежно облегали ее плечи. Юбка развевалась за ее спиной, когда она кружилась, и цвет заставлял ее темно-зеленые глаза сверкать.
Мы вернулись в спальню, и Джеральдина разрыдалась.
— Не надо, ты испортишь макияж, — успокаивала я ее, торопясь вперед. Она использовала свою магию воды, чтобы направить слезы прямо из глаз, чтобы они не потекли с ее тушью, и они вихрем закружились вокруг нас в воздухе, пока мы пытались ее успокоить. Это было очень странно и очень здорово.
— Вы просто выглядите такими величественными, — сказала она, прижимая руку к каждой из наших щек. — Я самая счастливая леди во всей Солярии. У меня такое чувство, будто я плыву вверх тормашками на облаке, усыпанном фаэфилами.
— Мы бы ничего не добились без тебя, Джеральдина, — серьезно сказала я, и мы все крепко обнялись.
Джеральдина вывела нас из комнат матери в другое огромное крыло дворца. Мы прошли через огромные темные залы, в которые были отталкивающими на вид, кричащие о нашем отце. Я чувствовала его присутствие в этой части дворца, словно он все еще бродил по коридорам в дурном настроении. Мне хотелось узнать, почему у него такое холодное сердце. Что случилось с ним, что сделало его таким жестоким?
Мне казалось, что моя мать была очень храбра, приняв его как своего, несмотря на все, что она должна была знать о нем. Я надеялась, что она была счастлива, но, судя по воспоминаниям, которые мы видели, похоже, что так оно и было. Может быть, для Элизианских пар было невозможно быть кем-то иными, кроме как счастливыми друг с другом. И это заставило мой разум переключиться на Ориона и задуматься, действительно ли мы можем быть предназначены друг для друга, как мои родители.
Мы оказались перед деревянными дверями с железными ручками в форме двух змееподобных голов Гидры.
Пара охранников двинулась вперед, чтобы открыть двери, и я поправила юбку, внезапно почувствовав, что нас собираются тщательно осмотреть с ног до головы.
Двери открылись, и я забыла, что нужно дышать. Мы оказались на вершине красивой лестницы, которая спускалась в огромный тронный зал. Высота потолков достигала полумили, а
В нескольких каминах пылали фиолетовые огни, и у меня возникло жуткое ощущение, что я стою в логове какого-то темного властелина. И, наверное, так оно и было. Это было внушительно, пугающе. И я представила себе, что именно так хотел бы чувствовать себя Дикий Король для своих гостей. Даже тот факт, что мы вошли в зал, находясь на вершине лестницы, означал, что мы должны были смотреть вниз на всех, кто собрался.
Мой взгляд упал на огромный трон, стоящий в мерцающем голубом свете, который прямыми струями лился из окон. Он был сделан из темного камня, широкое сиденье поднималось сзади и разделялось на пятьдесят голов гидры, их длинные шеи извивались вместе и тянулись к потолку. Две из них изгибались, образуя руки, с высунутыми двузубыми языками и острыми клыками. Все их глаза были инкрустированы сапфирами, которые сверкали под падающим на них светом. Это говорило о силе человека, который сидел на нем. Это была угроза для любого, кто бросал ему вызов, и заявление о магии, которая, должно быть, жила в нем. Это также было резким напоминанием о том, как живут фейри. Сильнейшие правили миром. И однажды, это будем мы.
В дальнем конце тронного зала открылись двери, и перед группой людей прошла шеренга стражников. Советники были одеты в изысканные одежды, четверо из них шли в строю бок о бок. За ними шли Наследники, каждый из которых был одет в элегантные черные костюмы и галстуки-бабочки. Орион шел позади них в таком же наряде, и у меня замирало сердце, когда я рассматривала его изысканную одежду и зачесанные назад волосы. Его рука была переплетена с рукой Каталины Акрукс, которая была одета в платье с самым низким вырезом за всю историю человечества, махины из белого шелка выглядели почти как свадебное платье. Позади них шел Ксавьер с большой группой, состоящей, как я догадалась, из братьев и сестер других Наследников и партнеров Советников.
Все они остановились у основания лестницы, а рядом с нами появился Хэмиш, который повел нас вниз.
Я взглянула на Тори, и мы сцепили руки, словно по инстинкту, спускаясь по ступенькам бок о бок, пока все взгляды в комнате рассматривали нас. Я подняла подбородок, когда Лайонел холодно смотрел на нас, его челюсть сжалась, пока мы приближались. Возникла неловкая пауза, когда казалось, что любой из сторон должен поклониться, но никто из нас этого не сделал. Я почувствовала, что это задало тон, когда Советники обменялись взглядами. Мы не обмолвились и словом, но и Тори, и я, очевидно, решили это интуитивно. Мы владели своей силой, своими именами. Кроме того, это был наш дом, что делало их нашими гостями.
Хэмиш прочистил горло и поспешил вперед, а я оглянулась через плечо, заметив, что Джеральдина осталась на верхней площадке лестницы.
— Вы прекрасно выглядите, — мама Сета, Антония, первой нарушила молчание, казалось, что ей так и хочется протянуть руку и коснуться нас. Ее платье было бледно-голубого цвета с замысловатыми маленькими белыми цветочками по всему платью, цвет подчеркивал ее мягкие черты лица.
— Красивые, — согласилась мать Калеба, Мелинда. — На мгновение мне показалось, что я снова вижу вашу маму. — Она доброжелательно улыбнулась, и узел в моей груди немного ослаб. Ее розово-красное платье свисало с плеч и прекрасно облегало фигуру.