Принцесса Володимирская
Шрифт:
– Броситься! Броситься! – шептала Алина сама себе.
Но вдруг она почувствовала, как будто какое-то страшное чудовище, невидимое, но могучее, ринулось на нее, повалило ее на землю, задавило и растоптало ногами.
Принцесса упала без чувств, как мертвая, на доски палубы к ногам дрожащей и рыдающей Франциски.
XXX
Алина очнулась в маленькой каюте, одна, запертая на ключ…
Опять не хотела она верить тому, что поняла. Слишком страшно было поверить!..
Россия далеко, но она уже во власти
Как могла она согласиться переехать с итальянского берега на этот корабль, с земли, где она была в безопасности, на эти доски, где начальник – русский офицер на службе Екатерины!
Алина зарыдала… И от ужаса снова на несколько мгновений несчастная женщина как бы потеряла восприятие окружающего и своего положения.
Когда она опять пришла в себя и вполне сознательно оглянулась, была ночь. Корабль тихо покачивался на волнах… В маленькое окошечко каюты падал лунный свет… Она выглянула в это маленькое отверстие, куда проходила только голова, и увидела… море и небо!.. Далекий, широкий, во все края разверстый небосклон… Синее, звездное небо повсюду кругом замыкает темное бесконечное лоно вод. Она поняла, что земля, берег – с противоположной стороны ее каюты.
– Что же делать? Неужели нельзя спастись, бежать? Где Шенк, Доманский, Франциска? Они тоже арестованы?.. Чем все это кончится? Неужели он меня обманул и предал?
И, по странному свойству характера, Алина вдруг стала утешать себя, надеяться.
Все это недоразумение… Дерзкая выходка этого молчаливого и угрюмого русского адмирала. Грейг с первой минуты ей не понравился. У нее было предчувствие!
Алина стала несколько спокойнее.
– Завтра все объяснится. Я узнаю, что и где Орлов. Он не допустит этого… Это какое-нибудь недоразумение или дерзость.
И женщина, легкомысленная, как ребенок, настолько утешила и уверила себя в хорошем исходе дела наутро, что заснула на несколько часов…
Поутру к ней явился старичок и заявил, что он доктор эскадры и пришел от имени адмирала спросить у графини Селинской, что она желает иметь к завтраку, к обеду и к ужину. Не желает ли она иметь книги для развлечения?..
– Что хотят со мной делать? – воскликнула Алина.
– Этого я сказать не могу, потому что не знаю, – отозвался доктор холодно, – это не входит в круг моих обязанностей, а равно и в поручение, которое я имею от адмирала.
– Где моя свита, моя компаньонка, мой гофмаршал Шенк… то есть Линовский?..
– Арестованы! Они в разных каютах на других кораблях. Не беспокойтесь, графиня, – им хорошо…
– А Орлов? – решилась выговорить Алина, чувствуя, что этот вопрос – самый важный.
– Где Орлов?
– Да. Где? И что он?
– Он тоже арестован и под караулом офицера и двух часовых.
Алина вздрогнула, и разнородные чувства смутили душу. Радоваться или горевать ей? Если Орлов арестован, он не предатель? Но зато он и спасти ее не в силах.
– Я хочу написать Орлову! Возможно ли это?
– Нет, конечно…
– Послушайте, вы были у него?..
– Был.
– Будете опять… Сегодня?
– Да, вероятно…
– Я умоляю вас… Передайте ему записку от меня!
– Это невозможно, графиня. Это незаконно.
– Умоляю вас! Когда я буду на свободе, я отплачу вам за эту услугу. Орлов тоже никогда не забудет этого. А вы знаете, как он богат и щедр!..
Доктор продолжал отказываться, и как Алина ни умоляла его, он отвечал одно:
– Это незаконно…
Когда доктор вышел из ее каюты и снова звякнул замок, Алина глубоко задумалась.
Он тоже арестован! Грейг изменник! Как мог он довериться Грейгу и своей неосторожностью погубить ее! Но что же могут с нею сделать? Допросить и выпустить!
«А везти в Россию! В Петербург! На этом же корабле! Какой вздор!! Это насилие! Это против всех правил, всех законов… Это оскорбление территории, где правит сын Марии-Терезии».
Через час звякнул снова замок, и пленница увидела лакея с подносом, где был кофе и завтрак, а за ним – фигуру солдата с ружьем. Лакей, старик добродушный, вежливый и словоохотливый, оказался немцем.
И его снова расспросила Алина обо всем. Он повторил то же, что сказал доктор, но прибавил, что ему как иностранцу жаль добрую барыню, над которой совершено такое беззаконие.
– Вам жаль меня? Помогите мне! – с чувством, чуть не со слезами вымолвила Алина. – Хотите ли вы помочь мне?
– Каким образом? Что я могу, простой служитель?!
– Передайте записку от меня Орлову. Вы можете это сделать через кого-нибудь, через другого лакея.
– Боюсь, сударыня. Адмирал – строгий человек. Если он решился арестовать такого вельможу, как Орлов, то что же ему простой лакей – немец?!
Алина снова, так же как доктора, стала умолять старика исполнить ее просьбу, обещая ему при освобождении щедро наградить его. Немец наконец с ужимками согласился и взялся передать письмо Орлову, но не ранее вечера. Он принес Алине тайком бумаги и карандаш и ушел.
Оставшись одна, Алина села писать. Рука ее дрожала от волнения и с трудом двигала карандашом. Все что было бумаги Алина покрыла мелким почерком. Казалось, что она была бы способна писать весь день, исписать сто страниц, если бы нашлась бумага. Встревоженной и смущенной душе хотелось излить в словах все свое отчаяние, накипевшее горе, ужас, оскорбление и гнев.
Алина написала большое письмо. Она просила Орлова объяснить ей все внезапно случившееся, объяснить, чего она должна ожидать. Как намерен поступить с нею адмирал? Как решился он, подчиненный Орлова, арестовать его? Если он виновен перед императрицей и его измена открыта, то, во всяком случае, она, графиня Оберштейн, невеста герцога Лимбургского, которому она изменила ради него, Орлова, – она все-таки не подданная Екатерины. Арестовать ее только за то, что она стараниями друзей или врагов прослыла за дочь императрицы Елизаветы, Грейг не имел права. Ее арест есть нарушение владетельных прав Тосканского герцога. Грейг решается на большую ответственность и может навлечь на свое отечество большую беду. Алина кончила письмо уверением в своем неизменном чувстве к Орлову.