Принцесса Заземелья
Шрифт:
Абернети не мог этого отрицать.
Гораздо дальше к востоку, в дальнем конце Зеленой Долины, еще один человек беспрестанно думал о таинственном исчезновении Мистаи, правда с куда меньшей проницательностью. Бервин Легуж, лорд Риндвейра, был очень раздражен, так как его слуги проявляли полную несостоятельность в поисках пропавшей принцессы. Это задание, по его искреннему убеждению, можно было выполнить в течение первых тридцати двух часов с того момента, как стало известно о ее побеге. В конце концов, Мистая — лишь юная девушка, живущая в стране, где юные девушки, путешествующие без сопровождения, не могут чувствовать себя в безопасности. Поэтому она была вынуждена взять с собой парочку кыш-гномов — это Легуж сумел выяснить с помощью своих многочисленных шпионов. Но этим, по большей части, ценная информация и ограничилась. После того как выяснилось, что принцесса появилась во владениях своего дедушки в компании двоих коротышек, о ней больше ничего не было слышно.
В состоянии близком к гневу он приказал Шнурштыку лично заняться поисками принцессы — лорд счел, что больше нельзя полагаться на недотеп, не знающих, где у них правая рука, а где левая. Не то чтобы его писец обладал более глубокими познаниями, но, по крайней мере, он был амбициозен, а амбиции всегда идут на пользу тем, кто умеет их взращивать и держать в узде. Шнурштык был бы счастлив упрочить свое положение при дворе, отказавшись от титула писца в пользу чего-нибудь более звучного, например звания придворного министра. При текущем положении дел этой должности еще не существовало — Легуж просто никогда не видел необходимости в ее введении. Однако титул можно изобрести сразу же, как только появится достойный кандидат. Похоже, Шнурштык считал себя подходящим претендентом на эту роль, и Легуж, который был совершенно не прочь укрепить свою позицию в Заземелье, решил, что, женившись на Мистае Холидей, ему не стоит лишать такого полезного человека шанса на повышение.
С другой стороны, если писец подведет его, должность останется лишь бесплотной мечтой.
У открытой двери кабинета, где сидел Легуж, предаваясь безрадостным размышлениям о своей несправедливой судьбе, появился паж. Он на четвереньках прополз по комнате, едва не задевая носом пол.
— Мой лорд! — униженно взмолился пришедший.
— Да, в чем дело?
— Вернулся писец Шнурштык, мой лорд. Он просит разрешения представить вам свой отчет.
Легуж тут же вскочил:
— Немедленно приведи его ко мне.
Лорд подошел к одному из узких окон башни и посмотрел на раскинувшиеся перед ним земли, с наслаждением слушая, как паж, неловко шаркая, на четвереньках возвращается по каменному полу к выходу. Он искренне восхищался тем, как далеко простирались его земли, залитые лучами полуденного солнца, хотя при этом приходилось признать, что замок по контрасту кажется довольно суровым и мрачным. Легуж решил, что обязательно найдет способ немного оживить его. Может быть, добавить знамен… или голов на пиках перед воротами.
Он услышал движение за спиной.
— Ну? — требовательно спросил лорд. — Что ты… — Обернувшись, Легуж прервался на полуслове, а его глаза потрясенно расширились. — Драконья отрыжка и тролль и зубы, что с тобой случилось?!
Шнурштык стоял ссутулившись и наклонившись в одну сторону, довольно неуверенно прислоняясь к каменной колонне. Судя по всему, он держался на ногах только потому, что сидеть было слишком болезненно, хотя шансы сказать наверняка были невелики, поскольку писец был с ног до головы покрыт повязками. Не обошлось и без лубков. Те части тела, что виднелись из-под бинтов, были различных оттенков фиолетового и темно-синего, с прослойками ярко-красного цвета. Правый глаз опух и увеличился до размеров яйца. Волосы стояли дыбом, а кое-где из тела торчали перья.
— Что случилось? — повторил Шнурштык последние слова своего господина, словно не сумел понять их с первого раза. — Помимо встреч с дикобразом, болотным хлюпом, огненными муравьями, а также падения с утеса, близкого знакомства с недружелюбно настроенными фермерами и дикими свиньями? Ах да, мне еще пришлось тащиться через поля с застрявшей в стремени ногой после того, как лошадь меня сбросила, из десятка таверн меня выселили, из дюжины других вышвырнули… в самом деле, не так уж много.
— Что ж, — произнес Легуж, ухитрившись выразить этими двумя словами все, что почувствовал, выслушав краткий, но прочувствованный пересказ приключений писца. — Что ж, мы проследим, чтобы тебе заплатили вдвое за все услуги. А теперь скажи, что удалось выяснить?
Шнурштык покачал головой:
— Я узнал, что мне не следовало покидать замок и что, возможно, больше я этой ошибки не совершу. По крайней мере, без хорошо вооруженного эскорта. Этот мир — жестокое место, мой лорд.
— Да-да, это я и без тебя знаю. Что насчет принцессы? Что удалось выяснить о ней?
— О ней? Кроме того, что ее по-прежнему не нашли? Кроме того, что эти поиски оказались едва ли не самым неприятным приключением в моей жизни?
Его голос с каждым словом становился все громче, и в нем все отчетливее звучала опасная истерическая нотка, поэтому Легужу пришлось пойти наперекор собственным желаниям и начать сначала. В глазах писца появился дикий блеск, которого никто раньше не видел.
— Хватит ныть, Шнурштык! — приказал он, пытаясь взять ситуацию под контроль. — Ради моего блага и блага этой страны страдали и другие, однако их жалоб никто почему-то не слышал.
— Потому, что они все мертвы, мой господин! И по всем правилам я тоже должен был отправиться на тот свет!
— Не говори ерунды! Ты всего лишь получил пару поверхностных повреждений, вот и все. А теперь к делу! Своими жалобами ты испытываешь мое терпение, прибереги их для другого раза. Расскажи мне о принцессе!
— Могу я попросить бокал вина, мой лорд? Желательно из фляжки, в которой нет яда.
Легуж, конечно, не мог не заметить очевидной иронии в словах своего слуги, но пока предпочел не обращать на это внимания. По крайней мере, до тех пор, пока он не вытащит из писца всю необходимую информацию. Лорду начинало казаться, что Шнурштык уже не так полезен и, похоже, его придется устранить до того, как он совершит какую-нибудь глупость. Например, попытается придушить своего господина, на кое намерение намекал опасный сумасшедший блеск в его глазах.
Легуж налил в бокал хорошего вина и вручил его Шнурштыку:
— Выпей, а после мы поговорим.
Писец принял бокал дрожащей рукой, с трудом поднес его к губам и осушил одним глотком, а затем протянул снова, намекая на необходимость второй порции. Лорд не стал упорствовать, про себя проклиная собственную щедрость. Шнурштык выпил залпом и второй бокал.
— Мой лорд, — начал он, вытерев губы рукавом рубашки. — Теперь я прекрасно понимаю, почему те, кто выполняют ваши высочайшие повеления, действуют тайно и скрытно, как шпионы, и никогда не выступают открыто. Это еще одна ошибка, которую я ни за что не хотел бы повторить в будущем.