Принцесса
Шрифт:
— Не обживаешься совсем, — грустно констатировала она.
— Да все времени нет, — равнодушно ответил Андрей, — целыми днями в школе, сюда только спать прихожу, поэтому смысла в покупке мебели нет.
Юльке стало жалко его. Стало понятно, что мужчина весь отдается работе потому, что в одиночестве ему совершенно невыносимо. Однако, он не выглядел запущенным, от него всегда хорошо пахло, и одежда была простая, но чистая, аккуратная и не изношенная. Она вспомнила, что долгое время ее терзал вопрос, какие такие перипетии занесли городского человека в их глубинку.
— Да ты не переживай так, — Андрей подошел
Он улыбался, и Юльку отпустило. Она расслабилась, позволила снять с себя куртку, присела на краешек дивана. Андрей чем-то шуршал в кухне, она услышала, как зашумел чайник. Он вошел, внес еще одну табуретку, на которой как на подносе стояли две чашки и лежал пакет, в котором просматривались шоколадные конфеты. Андрей поставил табуретку у края дивана, сам встал на колени возле Юлькиных ног, оперся обеими руками в диван с двух сторон ее бедер.
— Чай пить будем? — прошептал он, наклоняясь к ней, и Юлька почувствовала мурашки по позвоночнику.
Андрей протянул руку и расстегнул на ее рубашке три пуговички — от горла до груди, приостановился на секунду, глянул на нее, ожидая реакции, и, не увидев ничего кроме нарастающего возбуждения и любопытства, расстегнул еще две. Юлька подалась вперед, и, дотянувшись, сняла с него футболку, оставив мужчину в одних джинсах.
— Если бы мы играли на раздевание, я бы проиграл, — проговорил он тихо, — а ты, я вижу, подготовилась, надела все, что могла.
Он улыбался так заразительно, что Юлька тоже разулыбалась, хотя губы дрожали от предвкушения. Андрей ненавязчиво снял с нее клетчатую рубашку, под которой была черная майка-стрейч, выгодно утягивающая фигуру, вслед за рубашкой пошли джинсы, и Юлька осталась в майке и трусиках. Он рассматривал ее, и Юлька вдруг почувствовала смущение, вспомнив все те недостатки, которые рассмотрела в бане.
— Не смотри, — произнесла она и попыталась ладонью прикрыть ему глаза.
— Почему? — Андрей поймал ее руку и прикоснулся губами к ладони.
— Я стесняюсь, — Юлька говорила правду.
— Ты прекрасна! — Андрей потянулся к ней, взялся за низ майки и, преодолев небольшое сопротивление, стянул и ее. — Ты прекрасна! — повторил он, пожирая глазами грудь, бесстыдно выпирающую из бюстгальтера, — и я сейчас умру от желания.
Его простые слова взбудоражили ее, и Юлька, откинув все сомнения, потянулась к его губам. Он перехватил инициативу, встретив ее на полпути, и повалил ее на спину, придавив собой. Юлька задыхалась, ей хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда. Она почувствовала мужские пальцы на спине и тут же ощутила, что грудь больше не стянута. В какой-то момент она поняла, что и он больше не сдерживаем ничем, горячее голое мужское тело прижималось к ней, и только тонкая преграда кружевных трусиков сдерживала их. Но вскоре и они оказались в куче смятых вещей на полу у дивана, составляя компанию остывшему чаю. Юлька позволяла делать
Гаврила залаял, и, одновременно, за воротами гулко дважды просигналили. Юлька соскочила с дивана, где сидела последние полчаса, разбирая в жестяной банке из-под печенья разноцветные пуговицы. Вообще-то она собиралась подобрать пуговицу на Леркину школьную блузку, но процесс перебирания так увлек ее, что она совсем забыла, зачем достала швейные принадлежности. Весь день она ходила рассеянная, и было от чего. Домой вернулась почти к обеду, обнаружив на крыльце кастрюльку, замотанную в старый платок. Значит был кто-то из Осиповых, дома не застал. Теперь расспрашивать будут… Ужасно хотелось спать, потому что отдыхали они часа три в общей сложности. Юлька чувствовала, что у нее болит каждая мышца, но боль эта была приятной и напоминала о жаркой ночи.
Дверь хлопнула, Илька и Лерка ввалились в дом веселые, взбудораженные, о чем-то громко спорили и смеялись.
— Мам, привет! — Лерка подбежала, чмокнула ее и сунула в руки поросенка в ярко-красном комбинезоне и смешной шапке с кошачьими ушками, — накорми Фунтика, он всю дорогу визжал!
— Ах ты мой бедненький, — запричитала Юлька, расстегивая и снимая со зверюшки нейлоновые одежки, — замучила тебя эта вредная Лерка! Давай я тебя раздену, накормлю…
— … спать уложу! — в тон ей, так ж протяжно подхватил Илька.
Лерка засмеялась, прошла в кухню, включила чайник.
— Ой, мамуль, я так классно провела время! А ты как? Отдохнула? Чем занималась?
Невинный вопрос вогнал Юльку в краску, и она поспешно наклонилась, заметив на полу пуговицу, которую выронила полчаса назад.
— Я?… Да ничем… — пробормотала она, и сменила тему, — как бабушка?
— Бабушка хорошо, — отчитывалась Лерка, — передавала тебе привет, обещала позвонить вечером. Дед тоже хорошо. Хотя нет, не очень хорошо, стал плохо видеть, бабуля его отправляет в больницу, а он не идет.
Юлька покачала головой. Папа всю жизнь не любил лечиться, избегал больниц и появлялся там в случаях крайней необходимости. Наверно поэтому, как он сам утверждал, он болел очень редко.
— Тетя Даша как? — повернулась Юлька к Ильке.
Илька пожал плечами и пробубнил что-то с набитым ртом, потом прожевал и ответил:
— Как обычно, скучает, переживает, любит. Лерке вон золото подарила.
— Золото?! — нахмурилась Юлька.
— Ага! — довольно кивнула Лерка, — смотри! — и достала из сумки бархатную коробочку. Внутри лежали миленькие золотые сережки с голубым камнем. — Это топаз! — похвасталась дочь.
— Балует тебя тетя Даша! — погрозила Юлька ей пальцем, — ох, балует! Я даже боюсь спросить, что преподнесли дед с бабушкой!
— Не бойся, спрашивай! — милостиво позволила дочь, и тут же, не выдержав, выдала — поездку на море!
Юлька ошарашено переводила взгляд с дочери на Ильку. Илька только кивал, показывая, что он понимает всю полноту ее растерянности.
— Но вообще-то, — продолжила Лерка, — этот подарок нам обоим…
— Обеим… — автоматически поправила Юлька.
— Да, обеим, — согласилась Лерка, — путевка-то на двоих.