Принцессы немецкие – судьбы русские
Шрифт:
Правда, трудно сказать, знала ли она об особой миссии, которую возложили на ее возлюбленного его родственники, самые могущественные в то время в Польше вельможи, братья Чарторийские (в других, достаточно широко принятых транскрипциях, – Чарторыйские или Чарторыжские). Воспользовавшись пребыванием племянника при северном дворе, они поручили начинающему дипломату защищать интересы Польши, как они их понимали. А суть их политики состояла в отказе от традиционных связей с республиканской Францией и установлении «сердечного согласия» с враждебной Россией. Это превосходно согласовывалось с целями, которые преследовала английская дипломатия. Так что любовь любовью, но забывать о политических интересах
Эта любовная история достойна романа в духе старшего Дюма. Здесь и тайные встречи, и зашифрованные имена, и переодевания, и побеги, и погони, и ночные прогулки по опасному, темному городу, и международные политические интриги, заложниками которых становились влюбленные. Но Екатерина – уже не наивная девочка, которая не видела греха в открытом кокетстве, за которым не стояло ничего предосудительного. Жизнь ее научила скрывать все, что она хотела скрыть. И она вела себя так, что долго никто не мог ничего заподозрить. Но однажды…
Отступление об отношении к домашним животным
«После обеда я повела оставшуюся у меня компанию, не очень многочисленную, посмотреть внутренние покои великого князя и мои. Когда мы пришли в мой кабинет, моя маленькая болонка прибежала к нам навстречу и стала сильно лаять на графа Горна, но когда она увидела графа Понятовского, то я думала, что она сойдет с ума от радости. Так как кабинет мой был очень мал, то кроме Льва Нарышкина, его невестки и меня никто этого не заметил, но граф Горн понял, в чем дело, и когда я проходила через комнаты, чтобы вернуться в зал, граф Горн дернул за рукав и сказал: „Друг мой, нет ничего более предательского, чем маленькая болонка; первая вещь, которую я делал с любимыми мной женщинами, заключалась в том, что дарил им болонку, и через нее я всегда узнавал, пользовался ли у них кто-нибудь большим расположением, чем я“.»
Так, вполне откровенно и не без самоиронии, вспоминала Екатерина II о том, как, еще будучи великой княгиней, принимала летом 1756 года в летней резиденции в Ораниенбауме тогдашнего секретаря английского посольства графа Понятовского и посланника шведского короля графа Горна.
Цитирую эту пикантную историю не для того, чтобы подтвердить свой рассказ о том, что будущую императрицу и будущего короля (ставшего таковым исключительно по ее воле) связывала в то время близость, а исключительно для того, чтобы рассказать об отношении Екатерины к домашним животным. Это поможет многое понять в ее характере.
О лошадях подробно писать не стану: все Романовы, и мужчины, и, начиная с Анны Иоанновны, женщины тоже, были прекрасными наездниками и к лошадям относились с трогательной заботливостью. А вот отношение к собакам и кошкам постепенно эволюционировало.
Похоже, у нас все начинается с Петра. Первый – он во всем первый. Именно он привез из Голландии первого кота и поселил его в первом своем Зимнем дворце. Он настолько обожал своих собак, дога Тиграна и левретку Лизетту, что приказал их забальзамировать. Этот человек, обладавший не самым мягким характером, подверженный приступам неудержимой ярости, ни разу в жизни не обидел ни одно животное.
Второй и тут была Екатерина. Ее всегда окружали собаки. Особенно она любила левреток и болонок, подтверждая тем самым мнение современных психологов, что люди сильные, самодостаточные, предпочитают маленьких собачек, а одержимые комплексами, прежде всего комплексом неполноценности, выбирают псов больших и свирепых.
Первых левреток ей привез из Лондона в 1770 году доктор Димсдаль, прославившийся тем, что сделал первые в России прививки оспы (государыне и ее сыну). С тех пор она держала их около полудюжины, а иногда и больше. Эти маленькие, изящные борзые были любимцами коронованных особ Европы, куда попали когда-то из древних Египта и Рима, а много позднее были завезены и в Россию, где и получили имя «левретка», что по-французски означает «игрушка ветра». Спали любимцы Екатерины рядом с ее кроватью на розовых атласных матрасах, обшитых кружевами. О том, что императрица вышла гулять, оповещал звонкий лай бегавших рядом с ней собак. Слышен он был в самых отдаленных уголках парка.
В письме Гримму Екатерина писала: «Я всегда любила животных. Животное имеет гораздо более ума, нежели это предполагают. И если оно когда-нибудь имело бы право говорить, так это – Сир Том Андерсон (родоначальник семейства любимых левреток царицы. – И. С.). Ему нравится общество, в особенности общество его собственной семьи. Он выбирает из каждого нового выводка самых умных и забавляется с ними; он их воспитывает, заставляет усваивать свой нрав, свои привычки. В дурную погоду, когда каждая собака чувствует наклонность ко сну, он не ест и не дает есть менее опытным. Если находит что-нибудь забавное – он занимает их; если находит траву, полезную для их здоровья, – ведет их к ней. Вот сколько признаков ума, которые я сто раз наблюдала».
В другом письме она рассказывала Гримму, что присланные им перчатки валяются на диване «и забавляют внуков Сира Тома Андерсона и в особенности Лэди Андерсон, которая в свои пять месяцев представляет из себя маленькое чудо и соединяет в этом возрасте все добродетели и пороки своей знаменитой породы. Она уже сейчас рвет все, что находит, всегда бросается и хватает за ноги всех, кто входит в мою комнату; охотится за мухами, птицами, оленями и тому подобными животными вчетверо больше ея и одна производит больше шума, чем все ея братья, сестры, тетка, отец, мать, дед и прадед вместе взятые. Это полезная движимая собственность в моей комнате, так как она забавляется всякими пустяками, которые следует унести из моей комнаты, не нарушая обычного течения моей жизни».
Она восхищалась проказами своих любимцев: «Вы меня извините, что вся предыдущая страница так плохо написана: мне чрезвычайно мешает в эту минуту некая молодая, прекрасная Земира, которая садится как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет свои лапы мне на бумагу».
Прекрасная Земира не забыта и сегодня. Ее статуэтка, изготовленная на Петербургском императорском фарфоровом заводе в дар Екатерине, хранится в Большом дворце в Петергофе. Летом в Петергофском парке проводят ставший уже традиционным праздник «Игрушка ветра», посвященный Земире. На нем выбирают и награждают самых красивых левреток.
Любила Екатерина и кошек. Про кота, которого подарил ей Потемкин, она сообщала, что «изо всех котов – кот самый веселый, умный и нисколько не упрямый».
В «Воспоминаниях» мадам Виже-Лебрен, которая во время своего пребывания в Петербурге жила напротив Зимнего дворца (об этой французской художнице речь впереди), среди прочих наблюдений есть и такое: «Когда императрица возвратилась в город, я видела, как она каждое утро открывала форточку и бросала хлебные крошки воронам, которые целыми сотнями ежедневно и в определенный час слетались за своим пропитанием».