Принцип домино. Падение

Leo Vollmond

Уэст чуял, связь была. Об этом косвенно говорила хронология: убийства маньяка прекратились в то же время, когда исчез киллер. Последним в жертвах серийника числился связной Эндрю Мак-Кинли, но его убийца уже найден, обвинен и осужден. Жаль, что срок отбыть ему не получится. Ричард Томпсон, как и его предполагаемая жертва, уже никогда не заговорит. Если только на сеансе спиритизма. Мертвецы не болтают. Смерть связного повесили на покойника, который уже никак не сможет обелить свое имя. Очень удобно для тех, кто умело пытался затереть следы. Уэст бы сказал гениально. Комар носа не подточил. Либо полиция значительно повысила рейтинг раскрываемости –

самый низкий по стране, либо кто-то явно работал на опережение.

Красиво сложенный кем-то пазл ничуть не помогал в расследовании. Едиственный способ докопаться до правды – принебречь установленными обстоятельствами смерти Мак-Кинли. Серийник не вернулся, а вот киллер снова в городе и убивал по повелению главаря банды Зеленых Змей. Неважно, что связывало двоих убийц в прошлом. Уэста интересовал только последний. Все же пришлось пойти на попятную и не отказываться от плана с допросом. Благо, его можно реализовать дистанционно и не переживать, что в какой-то момент Уэст выйдет из себя и попросту перейдет к рукоприкладству. Мертвецы не болтают. Только на сеансе спиритизма. Уэсту предстоял один из таких, где проводником в загробный мир виделась никто иная, как xiojie 3 Костлявая собственной персоной.

3

(xiojie), китайский – леди, девушка, барышня, мисс

Костлявая

Погасив свет в комнате, Уэст нашел контакт Эванс в приложении видеосвязи. Ответили почти сразу. На экране появилось изображение ее квартиры: ноутбук стоял перед диваном, на котором сидела еще более нежелательная для общения, чем сама Эванс, персона. Ее дружок Лиам Ларссон – мажор, прожигатель жизни и завсегдатай вечеринок выглядел по-домашнему нелепо в сером спортивном костюме. Даже пафосный бренд шмотья не спасал картину от атмосферы домашнего уюта. Захотелось смачно сплюнуть от лившейся в рот наигранной слащавости. Еще более неуместно смотрелась спавшая у Ларссона головой на коленях Эванс, укрытая пледом. Семейная идиллия, так посмотреть. В правдивость не верилось ни секунды, но в проработке деталей парочке не отказать. На обратном конце связи профи, коих не запугать ни значком, ни стволом: выдадут легенду истинную, как сама суть мироздания. Генпрокурор бы смотрел и умилялся.

– Я смотрел сериал, – констатировал Ларссон.

– Мне нужно поговорить с ней, – Уэст решил, что приветствия лишние, раз не с ним поздоровались.

– Сегодня четверг, – снова без интонации продолжил зарвавшийся засранец. – Извини, думал, мы очевидными фактами обмениваемся. Мне пялиться в черный экран? Попахивает шизофренией, – на его слова Уэст включил лампу у монитора, освещавшую только край рабочего стола, клавиатуру, руки и часть груди.

– Я могу поговорить с ней? – выжидающе спросил он.

– Может быть да, а может быть нет… Ты говори, вдруг она услышит, – съехидничал Ли, отпивая чай из мерзкой разноцветной кружки.

– Разбуди ее, – попросил Уэст, на что Ларссон ухмыльнулся, снова прихлебнул и отставил кружку на подлокотник, аккуратно придерживая кончиками пальцев.

– А что я получу взамен? – бизнесмен, твою мать.

Уэст глубоко вздохнул. Недолго думая, он стащил с себя майку. Теплый свет настольной лампы осветил, все, что было скрыто. Ларссон поменялся в лице. Темно-зеленые глаза распахнулись и стали практически черными от расширившихся зрачков. Гаденькая улыбочка сползла с ухмыляющейся физиономии. Губы оказались плотно сжатыми и практически обескровленными. Пальцы, державшие кружку с кипятком, побелели. Ларссон молчал, раздувая ноздри, не в силах вымолвить ни слова: грудь вздымалась от глубокого дыхания.

– Уверен, что хочешь, чтобы я ее разбудил? – хриплым голосом спросил он, гулко сглотнув. Несчастная кружка грозила раскрошиться от давления пальцев. Сам Лиам, возможно, уже заработал ожог первой степени.

– Разве мы не договорились? – Уэст видел, как он прерывисто дышал, прожигая взглядом даже через веб-камеру, и разглядывал чересчур пристально для ревнивого бывшего парня мисс Эванс.

Приятного в осмотре оказалось мало, но Уэст не мог проявить слабость и отступить. Только не сейчас. Ларссон проверял на прочность. Если позорно слинять, то общению с Эванс придет конец. По крайней мере, Ларссон младший точно приложит к этому усилия. Даже сейчас, зная, что Уэст ни на что не претендует, Ларссон не подпустит к подруге без проверки. Видимо, оценивал по размеру бицепсов подходил ли Уэст для разговора.

– Как знаешь, – с неохотой процедил Ларссон сквозь зубы. – Доброе утро, Вьетнам! – крикнул он, наклонившись к ее уху, и сбросил Эванс с коленей, резко поднимаясь с дивана.

– Совсем больной? – она запуталась в пледе и упала на пол, непонимающе хлопая глазами.

– Твой дружок хочет поболтать, – обиженно бросил Ли, исчезая из поля зрения.

С кухни раздался звон посуды и громкое хлопанье ящиками. Ларссон вымещал недовольство и раздражение на кухонной утвари, оповещая соседей об испорченном настроении.

– Что? Кто? – сонная Эванс потирала глаза, пытаясь проснуться.

– Я, – обратил на себя ее внимание Уэст, натягивая майку и голосом из динамиков помогая ей окончательно избавиться от остатков сна.

Уставившись в экран затуманенным взглядом, Эванс пару секунд молчала. Уэсту стало неуютно от ее взгляда больше, чем от взгляда Ларссона. В отличие от зеленоглазого засранца, Эванс смотрела намного глубже, чем Ли, видевший и оценивший каждый дюйм, но только снаружи.

– Это так-то ты не палишься, да? – крикнула она в сторону кухни, откуда донесся звон стекла и хлопок дверцы холодильника. – Прям стелс восьмидесятого уровня, Принцесса! – она выбралась из пледа и села на диван.

Часы показывали десять вечера. Уэст удивился, что она легла спать так рано, но лезть с расспросами не стал. Посмотрев в монитор, он выругался. Звонить ей домой он больше не станет по двум причинам: майка на лямках и короткие шорты. Саму же Эванс, как и всегда, ничуть не заботило чье-то мнение о ее внешнем виде.

– Что? – устало протянула она, не удосужившись прикрыться. Похоже, присутствие Ларссона вымотало ее настолько, что сил на ехидство и привычный сарказм не осталось. Эванс откинулась на спинку дивана, потирая глаза.

– Долго Эндрю работал на Ронье? – Уэст пытался игнорировать грохот, доносившийся с кухни, а Эванс, казалось, его вообще не замечает.

– Ронье, Форман, Романо… на всех, кто платил. Наркоманы не отличаются преданностью в периоды ломки, видишь ли, – она задумчиво смотрела в окно и выглядела не просто сонной, а к тому же рассеянной. Взгляд больших серых глаз на худом лице блуждал. – Или тебя интересует, кто последний оплачивал ему страховку и соцпакет? – вопрос определенно риторический. – Да, Ронье – его последнее место работы, если ты об этом.