Принцип каратэ (сборник)
Шрифт:
Он сделал паузу.
— Но вернемся к нашим баранам. Простите за неудачный каламбур. Федор привязался к Зойке, и в этом была его беда. Когда она дала ему отставку, надо было найти другую — и дело с концом! Но ему проще идти протоптанной дорожкой. Переживал, конечно, здорово. Я когда на это посмотрел, сразу понял: девка, в которую он влюбится, сможет из него веревки вить.
— Поэтому вы и познакомили его с Вершиковой, на которую имели влияние?
Золотев поперхнулся и остро глянул на меня.
— Что вы хотите этим сказать? Во-первых, ни с кем я его не знакомил, во-вторых,
— Мне известно, что у вас были какие-то дела с Петренко. Расскажите о них подробнее.
— Дела? — вначале он удивился. — Ах да… Ну, «дела» это слишком громко сказано.
Федор надумал наконец в училище поступать. Блеск шевронов, фуражка с «крабом» и прочая мишура. Ну хочет — его дело. А я обещал помочь немножко — программу достать, учебники, про конкурс там узнать или проходной балл… Успокаивал его, одним словом.
— А что хотели получить взамен?
Вопросы у меня сами собой получались короткие, напористые и злые. Обычно я не прибегаю к такой манере допроса. Видно, рассуждения Золотова, хотя и небезынтересные с точки зрения характеристики его личности, но довольно противные, вывели меня из обычного равновесия.
Он опять удивился.
— О чем вы просили Петренко? Даже уговаривали его?
— Ну, знаете, — Золотов изобразил полнейшее недоумение. — Своими догадками вы ставите меня в тупик.
Недоумение выглядело убедительно. Артист! Видно, сказываются долгие годы репетиций. Начал он тринадцать лет назад: позвонил в соседнюю школу, представился инструктором райкома комсомола и объявил, что надо собрать с учеников по тридцать копеек на защиту зеленых насаждений. Ему поверили, и деньги были собраны даже раньше намеченного срока. Это обстоятельство и погубило тщательно продуманную операцию: из школы позвонили в райком, и обман раскрылся.
Когда в условленный день Золотов пришел за добычей, его ждала милиция.
Наверное, мои мысли как-то отразились на лице, потому что Золотов вдруг умолк и тут же широко и дружелюбно улыбнулся.
— Впрочем, что это я? Задача следователя и состоит в том, чтобы выдвигать догадки. У вас они называются версиями, правда?
— Догадка отличается от версии так же, как содержимое вашего бара от этикеток на бутылках.
Открытая улыбка исчезла в мгновение ока.
— А задача следователя — доказывать определенные явления, события, факты.
Выдвижение версий — только способ достижения этой цели. Хотя, признаться, я не способен придумать ни одной версии, объясняющей все ваши фокусы.
Есть люди, которых невозможно смутить самыми очевидными, убийственными фактами, так же, как невозможно уложить на лопатки куклу-неваляшку. Золотев относился к их числу. Минутная растерянность прошла, и он вновь улыбался как ни в чем не бывало.
— Что делать — грешен! Но это не моя вина. Я сам — жертва экономических и психологических противоречий. Судите сами: люблю, чтобы все было красиво.
Сигареты — фирменные, спиртное — из известных подвалов. Словом, определенный уровень. Но сталкиваешься с суровой действительностью: всего этого так просто не купишь, а на толкучке — дорого! Получаются своего рода «ножницы».
Он растопырил средний и указательный пальцы.
— Говоря по-простому, возможности не соответствуют желаниям. А если придерживаться психологической терминологии, у меня повышенный уровень притязаний. Что же делать?
Дверь приоткрылась. Валек бесшумно прошел в угол, сел возле стены, утвердительно зажмурился: дескать, встретил, проводил, ждет в соседнем кабинете.
Золотев покосился настороженно, чуть не сбился с мысли, но взял себя в руки.
— Что же мне остается? — Золотов наставил на меня указательный палец, можно было бы сказать, «как пистолет», но толстый, с обгрызенным ногтем, он больше напоминал сардельку. — Приходится прибегать к компенсации. В красивую заграничную бутылку наливаю дешевого, имеющегося в изобилии вина… И волки сыты, и овцы целы. Конечно, испытываешь некоторое недовольство, этакий дискомфорт. Но что делать… Как-то успокаиваешь сам себя: дескать, «это в последний раз» или там «ничего, наступят лучшие времена».
— А вы не думали, что компенсация подобного рода перейдет в привычку? И с каждым разом неприятных ощущений будет все меньше и меньше, а когда появится возможность купить настоящий «Камю», вы предпочтете налить в испытанную бутылку все тот же суррогат? Ложь рождает только ложь, и потомство ее плодится в геометрической прогрессии. И вполне закономерно, что от фальсификации спиртного совсем недалеко до фальсификации чувств, принципов, идей, отношений между людьми.
Я ожидал увидеть прежнюю бесшабашную улыбку, но реакция Золотова неожиданно была другой.
— Представьте, думал. — Он стал печальным и, по-моему, на этот раз не притворялся. — Такие игры засасывают, как омут. И есть риск превратиться в дешевого фраера, скаредного, ничтожного и жалкого. Я знаю много подобных людишек. Но мне такое не грозит.
— Так думает каждый. Упомянутые дешевые людишки тоже были уверены — уж кого-кого, а их в омут не затянет!
— Я понимаю. Человеку свойственно примерять на себя только успех, славу, ордена, почет и уважение. Болезни, слабости и неудачи всегда проецируются на других. И все же! — Он опять взбодрился. — Я рассчитываю на выигрыш. И эти проделки с портвейном — для меня дело временное. Настанет момент, и я смогу угощать своих гостей самым лучшим, качественным и дорогим. Только что это изменит? Для них — ничего, они и сейчас с удовольствием жрут «чернила» да еще нахваливают. Свинье все одно — желуди или кетовая икра, лишь бы брюхо набить. Для меня — да! Другая самооценка, другое ощущение жизни.
— Вы считаете себя на голову выше окружающих?
— К сожалению… Не знаю, как вас, а меня окружают далеко не лучшие представители человеческого рода. Можно сказать — отбросы!
Я несказанно удивился.
— Но вы же их сами выбираете!
— Ошибка. Распространенное заблуждение. Вопервых, настоящих людей вообще мало, гораздо меньше, чем подонков. Во-вторых, окружение обусловлено привычками, образом жизни, кругом повседневного общения.
Да и мне удобнее со всякой швалью — не надо церемониться, можно вести себя как захочется, к тому же они послушны. Правда, иногда бывает противно.