Принцип каратэ (сборник)
Шрифт:
— И что же тогда?
— А ничего. Противно, но привычно. Дашь по морде кому-нибудь для разрядки — и все. А тот еще боится, как бы я зла не затаил. У них ни ума, ни фантазии, поэтому со мной и интересно.
В кабинет зашел Петр, чуть заметно кивнул. Значит, второй свидетель тоже на месте. События развиваются по плану.
— Можно закурить?
Золотов совсем освоился, протянул пачку мне, предложил ребятам. После первой затяжки с силой выпустил тонкую струю дыма и тут же разогнал его рукой.
— Честно
Еда, выпивка, женщины… Все уже было, все приелось. Есть фармазоны, щеголяющие присказкой: «Воровать — так миллионы, спать — так с королевами!» А сами сшибают копейки и мятые рубли, таскаются с грязными шлюхами. Да и где их взять, королев?
Утонченность, внутренняя культура, изыск — этого не купишь, как платье, дубленку или туфли. Ну, положим, — он доверительно наклонился ко мне, — буду иметь возможность искупать какую-нибудь в шампанском. Так надо еще, чтобы она это поняла и оценила! А то, может статься, скажет: «Вот хорошо, можно еще неделю в баню не ходить!»
— У вас болезненная ненависть к женщинам. И давно?
Золотов хмыкнул.
— С тех пор, как первый раз посмотрел порнографический журнал.
Теперь он выпустил целое облако дыма.
— Там в уголке — личико: юная девушка, хорошенькая, скромная, глаза чистые, честные. А на развороте… Эффект контраста!
Лицо стало злым и ожесточенным.
— Да и в жизни сколько хочешь таких примеров: гуляет она с трепетным юношей, в кино с ним ходит, ручки позволяет целовать… А с другим — в кабаки и в постель ложится! Знаю, насмотрелся!
Я опустил левую руку в приоткрытый ящик стола.
— Скажите, Золотов, о каком выигрыше вы говорили? После чего жизнь другая настанет и портвейн в прошлое уйдет?
Он опять остро взглянул мне в глаза.
— Да это же абстракция! Аллегория! Может, на скачках выиграю.
Золотов снова стал самим собой — веселым и добродушным рубахой-парнем, улыбнулся, приглашая к ответной улыбке.
Я вытащил сшитый Марочниковой чехол.
— Что это такое?
Он плохо владел собой. В глазах метнулся испуг, и лицо исказила гримаса, которой он придал видимость удивления.
— Не знаю! Можно посмотреть?
Даже руку протянул — плохой актер всегда переигрывает.
Я кивнул Петру, он вышел из кабинета, провожаемый настороженным взглядом Золотова. Через минуту Петр вернулся вместе с квартирной хозяйкой Федора Петренко.
— Проводится очная ставка, — объявил я. — Клавдия Дмитриевна, при каких обстоятельствах в ваш дом попал этот мешочек?
— Та я же говорила! — удивленно взглянула она. — Валерий принес Федору!
— Вы что-то путаете, — холодно сказал Золотов. — Я ничего не приносил.
— Как же не приносил? — Клавдия Дмитриевна обернулась к практикантам, будто за поддержкой. — Я вот этими глазами видела: развернул газетку, достал и Феде показывал!
— Вы подтверждаете показания свидетельницы? — обратился я к Золотову.
— Нет, не подтверждаю! — официальным тоном отрезал он.
Клавдия Дмитриевна растерянно пожала плечами.
Когда Валек пригласил Марочникову, Золотов покрылся красными пятнами.
— Таких чехольчиков я пошила два из материала, принесенного Золотовым и по его просьбе, — с расстановкой, обстоятельно ответила она на вопрос, злорадно, в упор рассматривая бывшего «друга».
— Подтверждаете показания?
Золотов подавленно молчал.
— Да или нет?
Он кивнул головой, но севшим, сиплым голосом сказал:
— Нет. — Прокашлялся и добавил:
— Она вообще неуравновешенная особа… На почве алкоголизма и аморального поведения. Доверять ее бредням нельзя — любой психиатр подтвердит.
Говорил он с угрожающим подтекстом, но на Марочникову это не произвело ни малейшего впечатления.
Подписав протокол, Золотов попытался оставить за собой последнее слово.
— Не понимаю, чем вы занимаетесь, товарищ Зайцев? У меня на даче такая неприятность, и меня же терзаете, ерунду всякую выясняете: кто пошил, кто принес?! Или это запрещено? Засады на даче устраиваете, слежки, наблюдения всякие! — Он покосился на Валька. — Я буду жаловаться!
— Пожалуйста, это ваше право. — Не удержавшись, я доброжелательно посоветовал:
— Только не анонимным звонком. И не от имени людей, не подозревающих о вашем существовании. — Выдержав короткую паузу, жестко добавил:
— И не думайте, что следствие так легко ввести в заблуждение, подставив мнимого преступника вместо настоящего!
Последняя фраза была лишней: Золотов хотя и хорохорился, но находился в крайней степени растерянности и испуга.
Когда он затарахтел вниз по лестнице. Валек пружинисто вскочил:
— Давайте я прослежу, куда он пойдет!
— Зачем? У нас же не частное сыскное бюро.
— И чего следить за свидетелем, — развеселился Петр. — Или больше делать нечего?
Валек снисходительно посмотрел на приятеля, потом испытующе глянул на меня.
— Вы же подозреваете Золотова?
Я сделал вид, что занят протоколом.
— С чего ты взял? — продолжал веселиться Петр. — Если у человека неприятное тебе лицо, значит, его надо подозревать?
— Если ничего не понимаешь, сиди и помалкивай! — раздраженно огрызнулся Валек и снова обратился ко мне:
— Сейчас вы вывели его из равновесия, подтолкнули к активным действиям. Не случайно же! Значит, надо пронаблюдать, куда он пойдет, что будет делать. Разве не так?
— Надо иметь терпение, — философски ответил я. — Рано или поздно все становится на свои места.