Принцип каратэ (сборник)
Шрифт:
Золотову нравилось разыгрывать такие представления, да и Шах был в восторге от его артистических способностей.
— С тобой фармазонить хорошо, — скалил он крепкие белые зубы. — Например, бриллианты найденные продавать. Знаешь этот прием?
И подробно рассказывал, как работающие в паре мошенники по-крупному обирают доверчивых людей. Золотов неодобрительно качал головой и брезгливо морщился.
— Чего кривишься? Все одинаковы! — раздражался Шах. — Каждый занимается чем может!
Золотов был не согласен: бизнес —
Все кончилось неожиданно. Шах встретил его утром возле работы, завел в проходной двор, сунул в «дипломат» небольшой, но тяжелый пакет из перехваченной шпагатом газетной бумаги.
— Пусть у тебя побудет пару дней. Если… — Смуглое лицо отливало серым, голос напряженный. — В общем, пусть пока полежит, как в сберкассе, до востребования…
Никому не болтай. Отдашь мне или человеку, которого я пришлю. Да, и еще… — Он пристально посмотрел Золотову в глаза. — Я тебя не предупреждаю, это и так ясно, но за сохранность отвечаешь головой. Понял?
Золотев кивнул.
— А что случилось, Сурен?
— Да, может, и ничего. Предчувствие у меня скверное. Или просто нервы разгулялись. Ну, я пошел!
Предчувствие не обмануло Шаха — в ту же ночь его арестовали.
Когда стал известен приговор, Золотов развернул пакет. Он знал, что в нем, но хотел убедиться, насколько велик капитал, волею судьбы попавший к нему на целых восемь лет. Капитал оказался значительным, и он позволил себе запустить в него руку, позаимствовать на время малую толику. Раз, другой, третий… Азартно поиграл на скачках, погудел с восхищенной его щедростью компанией в лучших ресторанах, где улыбчивые знакомые официантки, не особенно скрываясь, обсчитывали самым наглым образом, но изображали такое внимание и почтение к дорогому гостю, что еще получали щедрые чаевые.
Хотел заполнить выпивкой и закусками погреба баркентины «Кейф», но решил пересчитать казну и обнаружил, что спустил уже много. Пришлось остановиться, задуматься. Ничего страшного, восемь лет — долгий срок, все можно возместить. Но вдруг уже завтра в дверь постучит человек от Шаха? Или, чего доброго, он сам?!
Страх заставил вернуться к мысли о Деле. Он придумал сложную многоходовую комбинацию, которая могла поправить положение, вернуть утраченное и принести немалый доход. Но… Только в том случае, если каждый участник сработает точно, умело, четко.
Началось самое трудное. Упрямо не давался в руки Федя, уходила из-под влияния Марочникова, даже Вершикова время от времени пыталась бунтовать… Чтобы держать их в повиновении, приходилось все время изобретать новые способы, что-то придумывать, постоянно плести интриги. Это раздражало, возбуждало глухую, затаенную злобу…
Прямо над ухом послышалось надрывное жужжание. Золотов открыл глаза. В толстой, геометрически правильной паутине отчаянно билась большая навозная муха. Видать, погналась за запутавшейся здесь же мошкой. Едят мухи мошкару? Впрочем, теперь она сама попадет на обед… Ишь как дергается… Чувствует что-то, соображает…
Или просто инстинкт? А где же хозяин?
Паук не спеша спускался из левого верхнего угла сложной ажурной конструкции.
Желто-коричневого цвета с белым крестом на жирной спине. Огромный: между кончиками передних и задних лап не меньше трех сантиметров. Мерзость!
Все как в жизни! Муха гонится за мошкой, паук сжирает муху. А есть кто-то еще более сильный и могущественный.
Он подобрал сухую, с палец толщиной ветку и сильно ударил, размозжив крестовика и сорвав паутину. Вот и все.
Он засмеялся над собой. Глупо! Ну а ты, Валерка, кто: мошка, муха или паук?
Крутишься, ловчишь, старательно плетешь хитроумную паутину, опутывая тех, кто тебе нужен. Но и сам запутан в еще более крепкой и липкой, дрожишь, прислушиваясь к ее подергиванию, потому что есть пауки крупнее, сильнее и опаснее. А еще есть люди, которые могут разорить паучиные гнезда, разорвать все их сети, а самих посадить в банку и отправить куда-нибудь далеко-далеко на север, где они — и большие, и маленькие, опасные и не очень, будут заниматься непривычным для себя делом: валить лес, пилить дрова, дробить камни.
Черт возьми, те же самые мысли! Вот тебе и расслабился, отдохнул, отвлекся! Но, в общем, день прошел хорошо, одновременно сделано несколько дел. Осталось кое-что подшлифовать.
Золотов отряхнулся и вышел на трассу. Первый же частник притормозил и довез его до города. Нащупав монету, Золотов вошел в кабину телефонаавтомата.
— Мэри? Жених уже ушел?
— Он и не заходил. Проводил до подъезда, и все.
«Ну и дурак», — подумал Золотов.
— Не скучаешь?
— Мне не до этого: голова раскалывается! И вообще, ты меня вытащил из постели.
— Дело поправимое. Жди, через пару часиков загляну.
Молчание.
— Слышала?
— Слышала.
Голос бесцветный, без интонаций, обреченный. Ну да плевать.
Федор лежал на кровати в одних трусах, бессмысленно глядя в потолок. — Опять в меланхолии? Я надеялся, что сумею тебя расшевелить!
— Тошно, Валера. Все равно тошно.
— Так лечись, дурачок! Я же тебе и лекарство нашел. Или не понравилась Маринка?
Федор поднялся.
— Понравилась. Только… Какая-то она чересчур свободная, развязная, что ли.