Принцип мести
Шрифт:
Миледи села в кресло напротив, сложив на коленях руки в позе скромницы-секретарши в кабинете шефа.
– Ты знаешь, – сказала она доверительно, – мне иногда становится страшно...
Ее руки на мгновение вспорхнули над коленями и плавно, как крылья, улеглись.
– Секунды падают в вечность, и вместе с ними по каплям утекает твоя красота и молодость. И ты ждешь отлива, с ужасом ждешь, когда он обнажит дряблые отметины и морщины прекрасного некогда
– Кажется, да. В медицине это называется «паникой старения».
– Я не об этом. Какая грусть... Иногда это просто невыносимо.
Я прислушивался к малейшему дуновению чувства с ее стороны и следил, куда полетит перышко-индикатор, во власти какого настроения окажется Миледи в следующий миг. В голову почему-то пришла вычитанная в какой-то философской книге фраза: Бог есть красота, но красота не есть Бог...
– Тебе не понять всей глубины этого ужаса, – продолжала она. – Все подвержено тлению – таков закон. Расхожие слова. Твоя красота незаметно для тебя перебирается в кого-то другого – в иную богиню, в какое-нибудь небесное создание, ангела во плоти. Но ненадолго. Ангелы тоже стареют, расстаются со своим обаянием и превращаются в маленьких сморщенных монстров. Нет ничего омерзительнее старух...
Я, как штангист, решил поднять в рывке рекордно тяжелый комплимент.
– Твоя красота не увядает, можешь поверить мне. Напротив, с годами ты становишься все совершеннее.
Кажется, во мне что-то хрустнуло, какой-то шейный позвонок.
– Ты так считаешь?
Она посмотрела на меня удивленно и приязненно, как смотрят женщины на букет шикарных роз.
– Я готов спорить с кем угодно и на что угодно: тебе нет равных.
Вес был взят. Я мог поздравить себя с незначительной победой на второстепенном участке фронта и сосредоточить свои усилия на главном направлении удара.
Но Миледи, как всегда, перехватила инициативу.
– Если это так, я хочу убедиться в том, что это так, и ты, – она направила в мою сторону указующий перст, – должен мне помочь.
– Я готов. В смысле всегда готов.
Ее слова могли означать все, что угодно. Мои – лишь какие-то отвлеченные телодвижения. Я не собирался жертвовать ради нее абсолютно ничем. Жертвовать мне было нечем и в этом состояло мое неоспоримое преимущство. Но близость с ней была желанна, хотя и вызывала содрогание. Я знал, что будет после. Пустота и злость.
– Идем, – сказала Миледи и, включив музыкальный центр, поманила меня за собой в комнату с джакузи. Заиграла какая-то мелодия – с соло на саксофоне; золотые спирали нот уносились в ночное небо, которое открывалось взгляду через полусферу стеклянного потолка-стены, придавая ей, комнате с джакузи, вид планетария. Все остальноре пространство комнаты с джакузи занимали зеркала. «Здесь она предается любви», – подумал я, входя в ее зеркальные чертоги. – Отойди чуть подальше, – сказала Миледи. – Я хочу, чтобы ты меня видел...
Когда имеешь дело с красивой женщиной, главное – не забегать вперед и не расслабляться. Иначе обязательно попадешь в одну из расставленных ею ловушек. Ты ответишь правильно на тысячу ее головоломок и тысячу раз угадаешь, чего она хочет, но стоит лишь один раз ошибиться – и все пропало. Миледи была не просто красивой женщиной – она была подругой всесильного босса, и я изрядно рисковал, оставаясь с ней наедине. В роли скелета в шкафу мне оказаться не хотелось.
Голова у меня пошла кругом, как у виночерпия, надышавшегося испарениями в винном погребке – от обилия зеркал и отражений я потерял ориентацию. Миледи не случайно выбрала именно это помещение – глядя на стены, пол и потолок, я мог наблюдать ее во всех ракурсах. Она не отражалась только в мертвой воде маленького бассейна. Вместе с ее извивающейся под музыку фигурой – – она исполняла стриптиз, причем делала это профессионально, – я мог лицезреть и себя самого. Зеркальных плоскостей не было только за моей спиной – приблизительно треть пространства занимало прозрачное стекло, за которым можно было видеть панораму звездного неба и темный силуэт гор. Царящий в помещении полумрак с отблеском льющегося из ниоткуда алого света (дверь в гостиную была предусмотрительно закрыта) усиливал ощущение ирреальности происходящего. Миледи оголилась до нижнего белья. Движения ее становились все более томными, дерзкими, сексуальными: она не стеснялась принимать позы, от которых любая домохозяйка впала бы в столбняк, а мужчина, искушенный в любовных делах, пришел бы в полный восторг. Казалось, ей известны все вариации тайных мужских желаний и она способна, пройдя между грубым животным натурализмом и высоким искусством эротики, стильно и изящно протанцевать дорожку к сердцу своего избранника, опутать его сетями соблазна и покорить, свести с ума. Но как это ни странно, я оставался почти холоден к ее ухищрениям. Меня не покидало чувство, что в основе этой порочной красоты, в самом средоточии исходящего от Миледи сладострастия таится смертельная угроза. Я испытывал нарастающий страх.
Илия... Не здесь ли она преподавала ему уроки прелюбодеяния, густо замешанного на сладкой истоме разврата? Не в этом ли зазеркалье он сделал свой первый шаг на пути к гибели?
Периферийным зрением я уловил скольжение какой-то красной точки по зеркальному полу. Миледи, сбросив кружевной, словно сотканный из морской пены, бюстгалтер, начала, покачивая бедрами, стягивать с себя невероятно тонкую полоску с клинышком на лобке – декоративные трусики, скорее подчеркивающие наготу женщины, чем прикрывающие ее. Фиговый листок рядом с ними показался бы пуританским излишеством.
Красная точка тут же исчезла, чтобы затем, скользнув по моей спине, материализоваться на затылке «видоискателем» лазерного прицела. Я инстинктивно пригнулся и отработанным до автоматизма движением перекатился в безопасное место под прикрытие стен. Шум моего тяжеловесного падения сопровождался звоном разбитого пулей стекла и невнятным всплеском – стреноженная трусиками, Миледи сползла в джакузи. Вода тут же густо окрасилась ее кровью, в полумраке казавшейся черной.
Я метнулся в гостиную, чуть не выломав при этом дверь. Сердце колотилось в груди, как мотор «кукурузника» с топливом на нулевой отметке, в голове пульсировала мысль: «Бежать! И как можно скорее!» Но что-то заставило меня остановиться и прислушаться. В номере было тихо. В номере никого не было. Я постарался взять себя в руки и осмыслить создавшуюся ситуацию. Вряд ли убийца, совершивший столь чудовищный промах, опомнится так быстро, чтобы сменить позицию и устроить мне засаду где-нибудь в коридоре отеля. «Если он не летучая мышь и не способен находить цель с помощью инфракрасного излучения, то у меня еще есть несколько минут», – подумал я. Не знаю, что я собирался найти в номере Миледи, но обыскать его следовало как можно тщательнее. В ящиках стенного шкафа я не обнаружил ничего примечательного, в ванной и туалете тоже не было ничего интересного. Перевернув в люксе все вверх дном, я сел в кресло и задумался: что еще необходимо сделать, прежде чем уйти? Спасать Миледи было бессмысленно – снайперская пуля пробила ей аорту, и она умерла почти мгновенно, даже не успев наглотаться воды. Вытаскивать ее из джакузи – опасно, убийца мог затаиться и вторым выстрелом уложить меня. Да и стоило ли вообще задаваться этим вопросом, коль скоро Миледи желала моей смерти и сделала все для того, чтобы ее приблизить? Мы давно уже находились за гранью дозволенного, за пределами того мира, в котором действуют гуманные законы, и спасти нас могла только беспощадность к врагам.
Взгляд мой случайно упал на корзину для мусора. В ней лежали какие-то пакеты. Я посмотрел на их маркировку и... сразу все понял. Теперь для меня не было секретом, куда девались обглоданные львом-людоедом человеческие кости и останки стрит-файтеров, погибших на ринге в предварительных поединках. Все они исчезли без следа, растворившись в каустике – щелочном растворе, разъедающем даже некоторые металлы. Уходя, я еще раз посмотрел на Миледи, лежащую в мертвой воде джакузи. Пройдет еще несколько дней, и от нее не останется ничего, кроме дурных воспоминаний...
Выскользнув из люкса, я, никем не замеченный, пробрался по коридору на лестницу, где за мной увязалась наряженная в перья проститутка, и в три прыжка оказался возле Дашиного номера.
Она бросилась ко мне, едва я захлопнул за собой дверь. Какая-то неведомая сила толкнула нас в объятия друг друга, и мы, шалея от страсти и внезапного, как стихийное бедствие, помрачения ума, предались взаимному растерзанию. Я рвал ее нежное тело руками и входил в него как завоеватель, одновременно ощущая боль от саднящих царапин на своей спине, по которой расползались кровавые узоры от ее ногтей. В этот миг я, кажется, ненавидел женщину как таковую и, будучи женоненавистником, больше всего на свете хотел слиться с ней, чтобы возродиться или умереть. Наш садистско-мазохистский тандем распался только глубокой ночью, когда мы оба, вконец изнеможденные жестокой пляской среди перекрученных жгутами простыней, обессиленно распластались по разные стороны двуспальной кровати.