Принцип – Надежда
Шрифт:
Глава 3. Жизнь удалась
Ученые утверждают, что…
12–25 Вт – энергетический расход мозга. При этом за день в голове возникает от 25 000 до 100 000 мыслей и образов. То есть, одна мысль сменяет другую с частотой 1–3 секунды.
– Какого черта я здесь делаю? – бухтел бывший кандидат, ныне профессор и без трёх часов супруг двадцатисемилетней Анны из рода потомственных анестезиологов. Завязывая стального цвета узкий матовый галстук, Фил вглядывался в свои красноречиво расширенные зрачки.
– Какая нахрен свадьба? Надо было настоять на тесте ДНК. Не мой ведь, как пить дать, не мой. Терпеть не могу эту слезливую укоризну в ее взгляде, эту дрожащую
По плану отца Глеб и, правда, рос быстро и не отвлекал его от неотложных конференций, публикаций и стажировок. Мальчик, окружённый дамским царством, с малых лет привык к опеканию и потаканию. Мама Фила посещала с Глебом консерваторию по ежегодному абонементу и прочила ему успех на лучших мировых концертных площадках классической музыки. Мама Анны настаивала на биофаке и часто брала ребёнка на семинары под предлогом того, что оттуда они поедут в зоопарк или бассейн. Сама Анна быстро потеряла всякий интерес к жизни с Филиппом вскоре после того, как впервые услышала монолог с зеркалом, доносящийся из ванной. Она была спокойной и довольной своей сытой, благополучной жизнью, имела пару любовников в год и считала, что жизнь ее удалась. Фил был вежлив, терпелив и сдержан. Вежлив он был до бешенства окружающих. Там, где у других терпение заканчивалось, его только начиналось. Доктор наблюдал за окружающим миром через призму человеческих слабостей и снисходительно смотрел сквозь песочные бури и замки своих пациентов и близких. В то время как свои собственные бури хранились глубоко-глубоко и терзали его по ночам.
Чарли, едва покинув реальное измерение Фила, поселилась в ином, зеркальном измерении, по ту сторону осознания, там, где Фил был лишь марионеткой. Она регулярно приходила в его сны, молчала, долго смотрела на него опустошающим взглядом, не слышала его оправданий, упрёков, уговоров, обещаний. В момент, когда Филипп достигал предела терпения в попытке докричаться до неё, сдвинуться с места, сделать тягучий шаг навстречу, Чарли разворачивалась и уходила. Сон повторялся всякий раз с неизменным сюжетом, но в разных обстоятельствах: то днём – в сквере, то ночью – в заброшенном доме, то вечером – в поезде. Док пытался ее остановить, догнать, найти снова, снова и снова, но то ноги не слушались, то пелена тумана сгущалась, поглощая фигуру любимой, то уходящая превращалась в мираж и догоняющий пронзал пальцами воздух в попытке ухватить край ее платья.
Реальность, подобно антикварной пишущей машинке, сухо стучала по рельсам памяти бесцельной чередой дней, недель, лет. Когда сыну исполнилось двенадцать, Филипп подобрал для наследника школу в Швейцарии и вскоре будущий дипломат отбыл с матерью заканчивать среднее, получать высшее образование и расширять чувственный кругозор в европейских широтах. Двенадцать семейных лет в дополнение к трём, ранее проведенным в одиночестве, составляли ссылку в ощутимых пятнадцать лет. Долгих, остро осязаемых пятнадцать лет с редкими, короткими пересечениями их разнонаправленных с Чарли жизней.
Док четко помнил, как на пятом году заключения он начал требовать амнистии, писать длинные оправдательные речи и искать все, что только можно было найти о Чарли в научных публикациях того, досетевого времени.
Детектив-самоучка выяснил, что Рита закончила СПГУ, работала на кафедре общего языкознания, с 2000 года занималась когнитивной
Наступление стадии готовности у психов предугадать невозможно. Если плюс-минус нормальный человек, осознавая потребность, которая заполняет большую часть его существования, предпринимает целенаправленные усилия, чтобы удовлетворить ее, то люди с особенностями часто ищут повод, чтобы вытеснить эту потребность, подменить ее псевдоважной деятельностью, найти оправдания, обесценивающие ее значимость.
В прочем имеются еще более тяжелые случаи среди людей, чья профессия связана с внутренним миром. Фанатичные искатели закономерностей и принципов функционирования сознания и подсознания, изобретатели патологий и девиации, творцы методов здоровой безмятежности – они идут дальше, когда речь идет об их собственных нуждах. Психи начинают их исследовать вдоль и поперек, будто они принадлежат не им, а Галине Васильевне из пятой палаты.
Филипп был законченным психом. С тех пор, как он встретил Чарли, целью его было хакнуть собственную систему контроля в обход базовых установок, создать собственный внутренний кодекс, позволяющий управлять теми, кто отдает приказы внутри его сознания, и внедрить инструменты, обеспечивающие неукоснительное исполнение кодекса. Амбиций доку было не занимать. Реализация этой утопической идеи, собственно, и являлась той самой вытесняющей деятельностью, которая позволила Филиппу ни пять, ни десять, а целых пятнадцать лет жить в стороне от совокупности потребностей, связанных с Чарли, или Маргаритой Гордеевой. Первостепенной задачей для достижения поставленной цели было научиться отстраненно категоризировать характер противодействия или, наоборот, несанкционированного вмешательства со стороны внешних факторов исследования, а значит, не реагировать, а лишь хладнокровно фиксировать нежелание Чарли приближаться или напротив, стремиться быть слишком близко без предварительного одобрения субъектом исследования, то есть Филиппом.
Свой отточенный годами метод, выверенный до наноэмоции Филипп решился проверить на зимней выездной трехдневной сессии, посвящённой изысканиям в области нейролингвистики, в которой доктор как бы случайно, но вполне настоятельно организовал собственное участие, зная, что в списке спикеров числится та самая Черниговская со своими лучшими студентами и коллегами по кафедре. В течение первых двух экспериментальных дней доктор Осипов наблюдал хозяйку своих видений живьем очень-очень близко.
Маргарита, привычно досконально изучив списки участников, отлично понимала, кто будет претендовать на ее самообладание и, вполне возможно, вступит в, как минимум, визуальный контакт. Знала о возможных побочных эффектах, но не отступила. Прокачала заранее с куратором свою роль неприступной докладчицы, надела невидимый скафандр, блокирующий все органы восприятия от возможных атак Филиппа, и уверенно предстала перед страждущим в синем платье-футляре, 8-ми сантиметровых шпильках и кольцом на безымянном.
Образ, настолько непохожий на прежнюю студенческую Чарли, моментально уничтожил все старательно продуманные тактики сближения. Просидев два восхитительно живых дня молча в дальнем углу аудитории, Филипп ретировался досрочно, не в силах переварить произошедшие в его девочке перемены, не в силах удержать себя в рамках своего же протокола.
В ту зиму ей исполнилось тридцать три. В ту зиму она впервые за пятнадцать лет увидела своего Филиппа, вспомнила его голос, услышанный в школьном коридоре перед их знакомством, поймала себя на бесконтрольном повторении кадров из их короткой, банально оборвавшейся истории. В ту зиму задраенные насухо люки начали подтекать, обрекая хрупкий кораблик семейной жизни с лучезарным Пашкой на неминуемую гибель.