Принцип Отелло
Шрифт:
Василиса вернулась в свой кабинет и, невзирая на запрет, набрала все же номер мобильного Артура. Тот не соизволил ответить. Гудки шли ровные, длинные, но и только. Глебов просто не взял трубку.
Повздыхав, решила набрать Димона. Он оказался отключенным. Наверное, за границей пользуется услугами другого оператора.
Вот к кому идти за помощью? Прямо хоть в частное детективное агентство подавайся. И пошла бы, как бы не разгар рабочего дня. Все снуют, бегают, без конца теребят ее вопросами. Вот даже на ковер к директору приглашение через секретаря прислали.
– Не
Та подергала плечиками и ушла от ответа, спрятав взгляд в распахнутых ящиках рабочего стола.
Знает, решила Василиса, потому и отвернулась. Наверняка что-то неприятное для нее готовится, вот девчонка и не хочет раньше времени расстраивать. А что она такого сделала? Ну, пришлось на минувшей неделе несколько раз отпроситься, кое-что упустила по работе, но ведь наверстает же… С утра уже начала предпринимать попытки наверстать, правда, не очень успешные, но начала же. А в остальном: без опозданий и прогулов, нареканий трудится.
– Добрый день, – ворчливо отозвался на ее приветствие директор Иван Гаврилович. Очень хороший мужик, между прочим, не самодур и, как говорится, под юбками ни у кого из сотрудниц не был замечен. – Проходите, Василиса, присаживайтесь.
– Спасибо, – мяукнула она, устраиваясь. И тут же насторожилась: – Что-то случилось, Иван Гаврилович?
Тот не ответил. Значит, случилось. Директор всегда охотно шел на контакт с подчиненными, не считая демократичные методы правления модной ерундой. А сейчас странно глянул на нее, постучал пальцами по столу, потом отвел взгляд в окно и тихим бесцветным голосом обронил:
– Я вас сокращаю, Василиса.
– Вы меня… что? То есть вы хотите сказать… – Она растерялась настолько, что даже попыталась рассмеяться. – Это шутка, да, Иван Гаврилович?
Тот ответил не сразу, будто все еще размышлял: правильное решение он принял или нет. Потом со вздохом повторил:
– Я сокращаю вашу единицу.
– Пусть так, – кивнула она, поняв, что сообщение не шутка. – Но меня-то вполне можно оставить в штате. Административный отдел не укомплектован, я слышала, и…
– И вас я тоже сокращаю, – перебил ее директор уже с явным раздражением. – Сдайте дела своей помощнице и завтра можете не выходить на работу. Все, до свидания, Василиса.
Спорить и доказывать что-то смысла не было. Решение принято, обратного хода оно иметь не будет. Надо встать и уйти… Но она, как идиотка, продолжала сидеть, изумленно глядя на руководителя. Из сказанного им ей было кое-что непонятно…
Да какое там «кое-что» – ей все было непонятно, черт побери! С чего вдруг? Почему без предварительного предупреждения? Никаких разговоров по офису не носилось о грядущем сокращении, и тут как гром среди ясного неба. И почему нельзя ее передвинуть на любое имеющееся вакантное место? Потому что кого-то не устраивает она лично? Все дело в ней, что ли?
– Почему, Иван Гаврилович? Что произошло? Я же…
Василиса едва не заплакала от обиды на всех сразу. Интересно, отчего все на нее навалилось именно сегодня? А правильнее сказать: как вчера началось, так все и продолжается. Что за чернота вдруг заслонила от нее весь мир? Мало гадостей в ее жизни случилось, что ли?!
– Василиса, не надо! – почти умоляющим голосом воскликнул Иван Гаврилович и посмотрел на нее взглядом побитой собаки. – Я ничего не могу сделать для вас. Хотя и хотел бы, поверьте! Ничего личного, но… Но я не могу поступить в данной ситуации иначе.
– И? – поторопила она его, почувствовав, что он вот-вот готов что-то сообщить ей, что-то очень важное.
Нет, не созрел Иван Гаврилович до откровений. Выдохнул с шумом, едва заметно качнул головой и обронил уже с былой твердостью:
– И вы уволены! Сдавайте дела, получайте расчетные, и всего вам доброго, Василиса.
И чтобы никаких больше вопросов от нее не слышать (не дай бог, еще наблюдать ее истерику придется), Иван Гаврилович вызвал по внутренней связи секретаря, тут же начав давать ей задания.
На сборы ушло не так много времени. Помощница уже была в курсе, смотрела на Василису виновато, без конца восклицая:
– Я ничего не понимаю! А ты? Что я тут без тебя делать стану!
– Работать станешь, – коротко отвечала ей она, сгребая в картонную коробку нехитрый канцелярский скарб, принадлежащий ей лично.
– Вчера еще все было в норме. А с утра… – продолжала сокрушаться помощница. – Он сам мне вчера сказал, чтобы я тебя попросила на сегодня и завтра…
Утро! Всему виной ужасное сумрачное утро, решила про себя Василиса. Еще вчера ничто не предвещало худого, а сегодня и с работы ее поперли, и Саня вдруг оказался не там, где предполагалось.
– Ладно, если что, звони, – обняла Василиса на прощанье свою хныкающую бывшую помощницу. – Мой номер телефона у тебя есть.
– Конечно, позвоню, Василиса! Я тебе клятвенно обещаю, что непременно узнаю, с чего вдруг с тобой так обошлись. Нет, ну не Лялька же, в самом деле, глаз на босса положила… Нет, тот к тебе и не питал никогда никаких цветов, официоз полнейший… Узнаю, узнаю, не сомневайся…
Честно, Василисе теперь уже было все равно. Уволили и уволили. Без работы она не останется. Да и некогда ей вообще-то пока работать – у нее друг в беду попал, ей теперь уйма времени свободного понадобится, чтобы его оттуда вызволить. Может, и кстати увольнение случилось. Как вот только Вадику о нем сообщить? Хотя тот, возможно, и доволен будет. Вроде как их с мамой стратегия постепенно начинает претворяться в жизнь. Все так, как они хотели и задумали.
Кстати, а не приложил ли к ее увольнению руку благоверный? Может, он пришел и попросил? Да ну… Иван Гаврилович не стал бы слушать никаких его доводов. Он очень суховато с ним общался при встрече. Можно даже сказать, не без пренебрежения. И даже как-то обронил на вечеринке, что Вадик, мол, недостоин нашей красавицы.
А теперь и красавица не ваша, с горечью подумала Василиса. Теперь вот упекут ее в дачный поселок, заставят супы варить, пеленки стирать, грядки полоть… Повяжут ей голову платочком, всунут в руки мотыгу…