Принцип Отелло
Шрифт:
– Кто-то до меня приходил еще Николая спрашивать?
– У меня точно никого не было, – с уверенностью мотнула головой Клавдия. – И у матери его тоже.
– Ясно.
Разочарованный, он тут же повернулся, чтобы идти прочь, но Клавдия продолжила бубнить за спиной:
– А ко мне попробовал бы кто сунуться, я бы с лестницы спустила. Пришли без документов, понимаешь…
– К кому пришли? – Шаповалову аж шею свело, с такой силой он развернул голову в сторону двери. – Кто пришел?
– Меня дома не было, а один сыч названивал. И в дверь ногами, сука! Танька вон, напротив которая, не выдержала,
– А Танька что?
– Она и сказала: иди за гаражи в бомжатник, там дружок твой обретается.
– Когда это было?
– Не знаю я. Таньку спроси. У меня в моем календаре все числа красные. Сама его не видала, и в бомжатник он не приходил, я у мужиков спрашивала. Между прочим, когда к Кольке туда пошла за деньгами-то, с того хмыря и хотела разговор начать. Не с бухты же барахты бабло-то просить…
Шаповалов подошел было к квартире напротив, но Клавдия его остановила:
– Танька на сутках, не звони. Она на заводе работает в охране. Сегодня с утра ушла. Завтра приходи, Олег Иванович, не стесняйся. Ты мужчина еще хоть куда, выпили бы, за жизнь поговорили. А то все про Коляна да про Коляна… Какой интерес?
Интерес у Шаповалова был самый первостатейный. У него аж под ложечкой сосало от того интереса. Он взял след! Нащупал стежку! Он ступил на нее и теперь уже не свернет. Пускай молодые и перспективные глупых старух опрашивают, показания их проверяют неделями. Он пойдет другим путем. Тем самым, которым шел всю жизнь, а не следовал слепо указаниям начальства.
Средства массовой информации, мать их ети! Вот и работайте со средствами, а он с массами народными будет работать. Напрямую, между прочим, без бумажных газетных посредников.
Глава 15
Утро началось проливным холодным дождем. Он хлестал по окнам домов, пузырил воду в лужах, барабанил по зонтам и ботинкам ледяными струями.
Пока Олег Иванович добрался до гаража, где на ночь всегда оставлял машину, вымок до нитки практически. Сухим оставались лишь голова и правое плечо с рукой. Все остальное его зонт, невзирая на гигантские размеры, защитить не сумел.
– Черт знает что, а не погода! – ворчал Шаповалов, сдирая с себя плащ и развешивая его на верстаке.
Хорошо, в гараже у него всегда запасной комплект одежды имелся. В старом шкафчике на плечиках и ветровке место нашлось, и брюкам, пускай не новым, но чистым и отглаженным. И даже пара обуви всегда здесь его дожидалась. Так, на всякий пожарный случай. Пожара вроде не было, сегодня, наоборот, случился потоп, но все равно хорошо, что переодеться было во что. Представить себе, как он сядет в мокрой одежде за руль, как будет ехать потом, ежась от прохлады и сырости, как потом войдет во всем этом в кабинет, Шаповалов не мог. Так ведь и заболеть, и свалиться недолго. А ему нельзя подобной блажи себе позволять. Он взял след. Ему необходимо не ударить в грязь лицом, чтобы потом – много лет спустя – всяким молодым и перспективным рассказывали, как сумел он раскрыть очень сложное преступление.
А свались он с градусником под мышкой на диван, что будет? Сразу станут злословить за спиной. Вот, мол, старикан не сдюжил. Специально больным заделался, чтобы с него, значит, и взятки гладки. Вы тут, мол, отбирайте зерна от плевел, а он пока поваляется. А к финалу явится и…
Нет, болеть никак нельзя. Нужно быть во всеоружии. На коне надо быть, чтобы на нем, значит, и к пенсионной финишной ленточке подъехать.
– Доброе утро, Олег Иванович…
Возле кабинета нетерпеливо гарцевал молодой лейтенант, вклинившийся в его вчерашнее чаепитие со своей старушкой. В руках у него тонюсенькая папочка. В глазах огонь. Стало быть, не пустышкой оказалась его вчерашняя старушка, а въедливой старой перечницей, отслеживающей передвижение всех соседей по подъезду и транспорта по двору.
Ну-ну, лейтенант. Молодец, коли так. Может, и пальмы первенства из его, шаповаловских, рук будешь достоин. Может, преемником его сделать, а?
– Что у тебя, Сережа? – проворчал Олег Иванович. И добавил с тяжелым вздохом: – Входи, раз пришел.
Ворчал и вздыхал из вредности скорее. На самом-то деле отметил и одежду сухую и чистую на подчиненном, и ботинки начищенные. Молодец, молодой и перспективный, что не позволил непогоде внешний вид свой попортить.
– Чего у тебя там с твоей старушкой? – подначил его Шаповалов, вешая куртку в шкаф. – Не соврала насчет машины? Ничего не перепутала?
– Нет! – с чувством выдохнул Сергей. – Там просто… Одним словом…
– Да что ты, в самом деле, как на свидании! – не выдержал Шаповалов. – Просто… одним словом… Не предложение же ты мне делать собрался, Сережа. Докладывай по форме! Не бойся, не сглазишь.
– Извините, – вспыхнул лейтенант от его резкости. – Номер машины, записанный женщиной, проживающей на первом этаже, в квартире шестьдесят пять, совпадает с номером машины погибшего экипажа. Машина подъезжала к ее подъезду дважды. Первый раз…
– Погоди, угадаю! – перебил его Шаповалов с хитрой ухмылкой. Затем назвал число, с удовлетворением отметил изумление молодого и перспективного и приказал: – Дальше!
– Их было четверо, как рассказала женщина. Они вышли, поднялись наверх, потом вывели жильца из подъезда их дома, погрузили в машину и уехали.
– Он вернулся? Жилец тот вернулся? – У Шаповалова аж жила на виске задергалась от напряжения.
– Вернулся утром следующего дня. Рано утром!
– Так я и думал.
Шаповалов удовлетворенно потер руки. Ребята действительно закрывали кого-то на ночь. Припугнуть, скорее всего, решили. С чего тогда какого-то крутого к нему пускать? Клавдия ведь вела разговор о том, что это имело место быть? Вела.
– Так, дальше! – снова приказал Шаповалов.
– Парень пробыл дома день или два. А потом…
– Его снова увезли? – перебил его Олег Иванович.
– Точно! А откуда вы все знаете-то, Олег Иванович? – с ревнивой ноткой в голосе воскликнул Сергей. – Думал, удивлю вас.
– А я просто не сидел сложа руки, Сережа. Я работал! Долго, нудно и кропотливо. Причем работал с бумагами, сидя вот за этим самым столом. – Шаповалов любовно погладил столешницу. – Но ты не расстраивайся прежде времени. Твоя информация очень важна для меня… для нас. Итак, когда его увезли вторично?