Принцип вины
Шрифт:
Она вдруг резко замолчала, будто какая-то внезапная страшная мысль вмешалась в ее сознание:
— Погодите!.. Но ведь сейчас Костя узнает.
— Вот я и пришел посоветоваться.— Плахов заметил, как она встревожилась.— Можно ведь ходу не давать.
— А как же убийца?..— Она резко повернулась в его сторону.
— Он свое получит. За другое.
— Но не расстреляют же?..—Женщина спрятала платок в карман.
Плахов произнес ту фразу, ради которой сюда пришел:
— Вот и решайте.
Надежда Васильевна несколько секунд
— Ладно, не надо ничего... Я это только ради сына. Он горячий, весь в отца. Может бед натворить. А я этого не переживу.
Надежда виновато улыбнулась, словно стесняясь, что доставила людям столько хлопот. Она дотронулась до его руки:
— Спасибо вам...
Избивая Марченко, Мухин не учел психологию иуды. Бывший информатор затаил на него злобу, и теперь, когда он знал, что опер уже не служит в милиции, а значит, прикрывать его никто не будет, решил отомстить. В конце концов, не он сажал того мужика, «шил дело», получал премии и почетные грамоты от начальства. А коли так, то жрать это дерьмо в одиночку он не станет...
Марченко решил не откладывать дело в долгий ящик. Адрес Григорьева он узнал в обычной справочной и тут же отправился навестить семью, которой анонимно причинил столько горя.
Немного постояв перед дверью, он нажал кнопку звонка. Дверь открылась на длину цепочки. В проеме показалась крашеная блондинка средних лет. Она подозрительно уставилась на его разбитую опухшую физиономию.
— Здрасте... Григорьевы здесь живут?
— Уже лет восемь как переехали,— удивленно приподняла брови женщина.
— А куда, не знаете?..— с надеждой произнес Марченко.
— Адреса не помню, телефон где-то был.— Блондинка на секунду задумалась.— Подождите.
Через минуту Марченко тепло поблагодарил хозяйку квартиры. В его кармане лежал клочок бумаги с номером телефона — дело за малым. Он зашел в первый попавшийся таксофон, набрал цифры. Ответил мужской голос.
— Алло... Скажите, это квартира Григорьевых?..
— Слушаю!
— А с кем я говорю?
— С Константином, а кто вам нужен?
— Костя? Очень приятно. Скажите, Григорьев Валентин вам кем приходится?..
Марченко боялся, что парень начнет спрашивать, что да зачем, но тот ответил сразу:
— Это мой отец.
— Костя, я старый знакомый твоего папы,— Марченко по старой привычке понизил голос— Мы не могли бы встретиться?.. У меня есть что рассказать. Это связано с его смертью...
— Хорошо, давайте встретимся. Подъезжайте завтра ко мне на работу.
Григорьев назвал адрес и положил трубку.
«Странные дела,— подумал он.— Сначала начальник охраны темнит, потом родная мать. Никто не желает рассказывать об отце, а тут, ни с того ни с сего, звонит какой-то левый мужик, чтобы сообщить секретные сведения...»
Визуальный ряд оказался еще интересней. Днем к проходной явился какой-то ханыга с замысловатой росписью синяков и ссадин. Он дохнул неслабым перегаром и рассказал шокирующую историю про отца и про то, как жестоко, не по-людски с ним обошлись. Если верить пришельцу, то они сидели в одной камере, там и подружились.
— Понимаешь, опер его сильно «прессовал», хотел, чтобы твой отец признался в убийстве своей тещи...
— Как тещи?! — Костя обалдело уставился на Марченко.
— Ну да... Молотком по темечку... Они всегда не ладили, а та за полгода до этого заявление на него накатала в милицию, якобы он ее избил. Валентин мне рассказал про тот случай. Не любила она твоего отца, все время маму твою против него настраивала. Он как-то раз не выдержал — пихнул ее в коридоре, она упала, ушиблась, ну и началось... У нее врачиха знакомая была, которая ей травмы нарисовала, ну и полдома свидетелей привела в милицию, что он ее чуть ли не убить хотел. И когда бабушку твою убили, «легавые» первым делом на него подумали. Они его на «бытовуху» крутили, а он не сознавался...
Он искоса поглядел на Костю, но тот угрюмо молчал.
— Потом-то он в камере рассказал, как было дело. Труп он первым обнаружил, когда с работы вернулся. Вызвал милицию, его и забрали. Опер, ведь он как?.. Ему главное — подозреваемого найти, а тут вот он — собственной персоной!.. Не хотел Валентин на себя кровь брать, не сознавался , как его ни прижимали, и на суде тоже...
Костя заскрипел зубами. Не глядя на ханыгу, спросил:
— Как он умер?..
— Точно не знаю,— закручинился Марченко.— Ему «вышку» на суде дали за убийство с отягчающими. Потом он в камере руки на себя наложил...
Костя посмотрел в пространство прищуренным взглядом, в котором визитер ничего хорошего не увидел.
— Понимаю, Костя, тяжело такое узнать... — вкрадчиво произнес Марченко.— Не хотел я тебе говорить, но не могу сдержаться... Разве не обидно? Отец твой, невинный, на кладбище, а Мухин этот в банке сидит... Мухлевщик. Знаешь, в каком?..
— Знаю...— Костя вздрогнул, его кулаки непроизвольно сжались.
В этот момент он увидел лицо начальника службы безопасности, глаза, которые тот постоянно прятал, сувенирную долларовую купюру с его портретом на стене. Значит, он был виновником гибели отца, а сейчас сидит и радуется жизни, складывает в кубышку баксы...
— Где ж она, справедливость-то?..— продолжал сокрушаться Марченко, подвывая и чуть не плача.— Кто теперь, кроме тебя, отцово имя очистит?..
«Борец за справедливость» выжидательно посмотрел на Григорьева. Тот продолжал угрюмо молчать.
— Может, за коньячком сгонять?..— В Марченко проснулся алкоголик.
Костя продолжал молча сидеть, глядя в одну точку. Из ступора его вывел стук и недовольный голос складского работника:
— Эй, на вахте! Уснул, что ли?
Костя вздрогнул, нажал на педаль, пропуская работника через вертушку.