Принцип высшего ведовства
Шрифт:
– Если я закричу, тебе конец, – выдавила я, – что ты делаешь? Не смей!!!
Но куда мне справиться с крепким – пусть и стодвадцатилетним мужчиной? Я брыкалась, выворачивалась, выкручивалась в его руках – а Андрей словно обрел сверхчеловеческую силу. Он прижал меня к груди, оттолкнулся от пола и выпрыгнул в окно. Примерно так, как в цирке львы прыгают сквозь горящий обруч.
Я вцепилась зубами ему в ладонь, почувствовала во рту солоноватый привкус крови – но мой похититель даже не вздрогнул. Я взмолилась:
– Андрей!
– Кричи, – прошипел он сквозь зубы, – зови… своего дружка.
Черт, черт, черт.
Как я могла звать Эрика? Во-первых, наверняка он еще не пришел в себя окончательно. Во-вторых – тогда Андрею не жить, это точно.
– Я не могу тебя убить, – рявкнула я в искаженное мукой лицо, – ты чокнутый, ты просто дурак!
Он прижимал меня к себе все крепче и крепче, и все это время мы куда-то быстро двигались. Потом лицо мое оказалось прижатым к пушистому свитеру, и – Господи! – мне показалось, что мы куда-то летим. Сперва – вверх, затем вниз, падаем, все быстрее и быстрее…
Толчок. И снова бег, по мокрой, чавкающей под ногами земле, сквозь ветер, что догонял умчавшуюся грозу.
– Я все это делаю только для тебя, – холодно пояснил Андрей, – ты слепа, и в упор не видишь того, что вокруг тебя происходит. Я не дам тебе умереть.
– Ты сам не знаешь, что творишь, – сил на борьбу не осталось.
А сражаться с ним при помощи своей магии?.. Ох, нет. Это слишком.
Я попыталась вырваться, когда он запихивал меня на заднее сиденье своего BMW, но тут же оказалась прижатой спиной к стойке.
– Не заставляй меня душить тебя хлороформом, – холодно сказал Андрей, – говорят, приходить в себя после него совсем неприятно.
– Не заставляй меня ненавидеть тебя, – ответила я, всем телом ощущая исходящую от него ярость. По предплечью потекло что-то теплое, я скосила глаза и увидела, что это кровь из прокушенной руки Андрея. Прокушенной мною… Господи, ну и докатилась же ты, Валерия Ведова…
– Ты… можешь меня ненавидеть, – он презрительно скривился, – но я тебя все равно спасу, хочешь ты того или нет.
Потом он быстро наклонился и поцеловал меня, в плотно сомкнутые губы.
Что-то во мне хрустнуло и сломалось, развалилось на части. Как будто маленький будильник оказался на дороге и на него наехал тяжеленный грузовик.
С абсолютно пустой головой и черной дырой вместо сердца я залезла на заднее сиденье, свернулась там калачиком и замолчала. Какой прок в моих словах, в моих протестах, в моих помыслах? Я оказалась игрушкой, пешкой, которую каждый передвигал как хотел. Меня, черт возьми, даже спасали против моей воли. И, уж конечно, мне никогда не хотелось становиться ведьмой.
Неизвестно, куда меня вез Андрей – но мне было все равно. Слезы давно высохли, но под ребрами тяжко ворочалось предчувствие беды. А еще мне казалось, что происходит что-то неправильное – да что тут думать, все, что ни случилось за последние недели, и было совершенно, абсолютно неправильным!
За окнами светало. Я приподнялась на локтях, выглянула за пределы темного мирка BMW – Андрей гнал с бешеной скоростью по трассе. Мимо, укутанные в туман, плыли зеленые поля с озимой пшеницей, со всходами кукурузы, картошки. Время от времени мелькали лесополосы, сонные, влажные после ночной грозы. А может быть, здесь не было ни грозы, ни бури? Небо казалось чистым, спокойным, нигде ни облачка…
Я опустилась обратно на кресло и обхватила руками колени, подтягивая их к груди. Игрушка, пешка. Пластилиновый человечек, из которого можно слепить все, что угодно… И снова захотелось плакать, но я только прикусила губу. Слезами делу не поможешь.
Глаза закрывались сами собой, мутными волнами накатывала дрема. Мне всегда хочется спать в машине, в детстве сильно укачивало – а вот теперь только в сон клонит. А где-то там, высоко в небе, за нами летел большой ворон, очень старый, очень одинокий… Я подскочила, выглянула в окно. Нет, никакого ворона там и близко не было. Главное, не дать себе сойти с ума…
– Лера, – позвал Андрей, – ты как?
Я промолчала.
Пластилиновые человечки не умеют разговаривать, но зато они послушные.
– Ты злишься на меня, – заключил он, не отрываясь от дороги, – ну прости, прости! Это все, что я могу сказать. Для меня главное, чтобы ты осталась жива, понимаешь? А все остальное – чепуха.
Мне захотелось сказать Андрею, что дело даже не в том, что он меня украл. Здесь все очень просто: я не хочу быть игрушкой в чужих руках. Эрик вел меня куда-то к своей цели, теперь вот Андрей тащит в неведомые края. А как же я? Неужели сама я уже не могу принять решения, не могу сказать, что мне нужно, а что – нет? Я промолчала и уткнулась носом в кожаную обивку сиденья.
– Лера, – Андрей и не думал оставлять меня в покое, – когда все закончится, ты отправишься туда, куда пожелаешь. Я и слова тебе не скажу. Но ты ведь знаешь, что орущих детей держат в зубоврачебном кресле? Знаешь, а?
– У меня не было детей, – сквозь зубы процедила я.
– Ну так будут, если послушаешь меня хотя бы в этот раз, – с непонятной злостью буркнул Андрей, – я верю Инге. Она может предсказывать, провидеть то, чего еще нет, но что еще можно изменить в чужих судьбах. К сожалению, не в ее собственной. Знала бы ты, чем она рискует!
– Я не хочу об этом говорить, Андрей. Делай со мной, что хочешь… Мне уже все равно.
– Нет, тебе не все равно. Ты думаешь, что я увез тебя от Эрика, потому что ревную, так?
Ох, ну что ему ответить? Да, я искренне в это верю. Наверняка он и сам это понимает.
– Я, конечно, ревную, – согласился ведьмак, – но главное – не это. Если я тебе действительно противен, будешь жить, как заблагорассудится. Как хочешь и… с кем хочешь. Но сейчас мы тебя спрячем на время, пока все не утрясется.