Принеси-ка мне удачу
Шрифт:
— Тогда обозначьте свои предпочтения, Маргарита. В нашей поездке я смог узнать только, что вы любите креветки. И оливки. Как можно есть оливки?
— Я… да вы…
— Как насчет греческого салата?
Рита теперь уже все поняла. Никакой деловой встречи и не планировалось. Он просто вытащил ее сюда, чтобы донимать! Потому заговорила резче, чем до сих пор:
— Греческий салат — прекрасно! И пару банок оливок накиньте, они потрясающие. Креветки там есть?
— Тут все есть, — он чуть опустил меню, и теперь была видна настоящая улыбка. — Я не понял только — вы злитесь?
— Да что вы! Как можно злиться на целого генерального директора, который так заботится о своих сотрудниках, что запоминает их вкусы?
— Ждете не дождетесь, когда от меня избавитесь?
— Не обидитесь, если я отвечу честно? — теперь уже и Рита подхватила его тон и оттого почувствовала легкость. Даже улыбка начала проскальзывать.
— Тогда лучше не надо. Маргарита, вы иногда такая грубая.
— Что?..
Он поднял ладонь вверх, будто останавливал ее от продолжения. Подозвал официанта и сделал заказ — салаты и что-то из говядины, Рита толком и не расслышала. Потом поставил локти на стол, сплел пальцы и посмотрел поверх пристально — ну точно, взгляд такой, словно вот-вот расхохочется:
— Маргарита, вы, наверное, возомнили, что сильно мне нравитесь? А иначе ваши странные нападки не объяснишь.
— Так не нравлюсь? — Рита оторопела от неожиданной смены темы.
— Кажется, я уже отвечал на этот вопрос.
— Вы неправду отвечали! А прямо вы ничего не говорите! Но я ведь по поступкам вижу…
— Что видите? Как сильно мне нравитесь?
Странный разговор. В таком надо полностью расслабиться и парировать каждой фразой, но расслабиться-то у Риты как раз и не выходило:
— Так нравлюсь?
— Ну да. Кажется, да. Я не очень в этом разбираюсь, но если непременно нужен какой-то термин, то пусть будет «нравитесь».
Рита судорожно выдохнула. Огляделась, как если бы соображала, куда сбегать. Но Матвей Владимирович сидел напротив, смотрел прямо на нее и, по всей видимости, не собирался тушеваться. Рита заставила себя говорить уверенно:
— Значит, я приняла верное решение, когда решила уволиться!
Матвей Владимирович не давал ей ни секунды, чтобы собраться с мыслями, постоянно уводя на все более неоднозначные темы:
— Рита, вы, должно быть, считаете меня легкомысленным бабником?
Она удивленно глянула на него и ответила задумчиво:
— На самом деле, не считаю. Ни бабником, ни легкомысленным. Поэтому и объяснить не могу, с чего вы вдруг так ко мне прицепи…
Матвей Владимирович не позволил договорить:
— Интересно. Много бабников знаете?
Рита невольно усмехнулась. Из всех ее знакомых ловеласом можно было назвать только Димыча в период студенческой юности. И Рита на его примере точно знала, как ведут себя такие парни: они говорят отстраненно, они выражаются цинично и равнодушно и оттого производят ощущение бесконечной незаинтересованности. И притом бьют прицельно. Каждое слово, с такой видимой легкостью кинутое, на самом деле точно выверено. Ни одна не устоит! С большой натяжкой она назвала бы бабником Игоря — тот действовал не так утонченно, он брал искренностью, прямолинейностью и напором. Это уже работает не на всех девушках, но работает. Матвей Владимирович не относился ни к одной известной категории мужчин, которые укладывают женщин в постель четко отработанными стратегиями.
— Немного, — наконец-то ответила она. — И вы вряд ли один из них.
— Да ладно! — Матвей разыграл обиду. — И почему же?
— Потому что вы, когда волнуетесь, начинаете нести бред, — она не сдержала тихого смеха. — Уж поверьте, но вам до профессионального уровня надо быть… не таким искренним.
— Учту на будущее, — он тоже широко улыбался. — Но до вас меня никто в излишней честности не обвинял.
— А вы хоть перед кем-то раньше были искренним?
— Зачет. Итого имеем: вы мне нравитесь. А я вам?
И снова эта улыбка, на которую очень сложно не ответить тем же. Но Рита попыталась взглянуть грозно:
— Матвей Владимирович!
— Что сразу «Владимирович»? Ешьте уже свои креветки!
— Какие же это креветки? — Рита ткнула вилкой в отбивную.
— Тогда давайте на ужин креветки закажем.
Еще бы подмигнул. Возможно, из-за подчеркнуто ироничного тона Рита и не могла окончательно разозлиться.
— Не будет никакого ужина! Перестаньте уже, Матвей Владимирович, мне не по себе.
— Как это не будет?
— Вот так. Я не буду с вами ужинать. Доработаю положенное и исчезну.
— А как же новогодний корпоратив? Вы ведь понимаете, что как моя помощница обязаны присутствовать? Укрепление коллективного духа и все такое. Вот вы в прошлом году еще в нашей компании не работали, но было очень весело.
— К тому времени я уже уволюсь!
— В эту пятницу? Сомневаюсь. Закон, что ли, почитайте.
— Ноябрь на дворе! Какой новогодний корпоратив в эту пятницу?!
— А кто у нас тут гендиректор? — он демонстративно издевался, но с таким видом, что Рите едва удавалось сдерживать смех. — Когда назначу Новый год, тогда и будет.
Рита только головой покачала. Пообедав, они отправились обратно на работу. Теперь уже и ей приходилось отворачиваться вправо, чтобы начальник не заметил постоянно проскальзывающей улыбки. Но когда вышли из машины, он вдруг крепко ухватил ее за локоть.
— Что вы делаете? — не поняла Рита.
— Поддерживаю, чтобы не упали. А то вы сейчас как навернетесь, ноги себе все переломаете, и вместо увольнения мне придется вам еще больничный оплачивать! Как будто я не догадался, что так и задумано.
— Чего? — смех все равно вырвался.
— Идите, идите, Маргарита! И не вздумайте пытаться упасть — я все контролирую.
Сумасшедший. Рите надо будет вечером все это обдумать вне его присутствия и обязательно на шефа разозлиться! Пока никак не получалось. Но она перестала улыбаться, когда впереди заметила Анюту. Та тоже возвращалась после обеденного перерыва, но, застав такую парочку, остановилась, как вкопанная, и рот удивленно разинула.
Рита тут же вырвалась из захвата и спросила серьезнее: