Принуждение к контакту
Шрифт:
Солнце было еще высоко, и Руслан решил максимально быстро пройти лесополосу. По его подсчетам, до институтской тропы примерно от пяти до десяти километров, это три-четыре часа неторопливой ходьбы. При таком раскладе к вешкам он должен выйти ближе к вечеру, а там уже не страшно, под ними можно хоть всю ночь шагать.
Солнечные лучи пронзали высокие кроны, простреливали молчаливый лес насквозь, добивая до самых темных уголков. Хрустели веточки под ботинками, ветки кустов скребли по штанинам. Светло, тепло и совсем не страшно.
Руслан успел пройти километр или два, прежде чем ощутил беспокойство,
Что-то было не так. Он не мог объяснить, в чем же именно дело, но что-то определенно было неправильно с этим лесом.
Громов вытащил топор и медленно двинулся вперед, оглядываясь и прислушиваясь. В голове всплыл образ того самого существа, наблюдавшего за пилотом возле дома с ловушкой. Вдруг оно идет по пятам и ждет случая, чтобы напасть?
Между деревьями замаячил просвет. Небольшой, не похожий на край леса. Повинуясь внутреннему порыву, Руслан свернул туда, отводя руками от лица колючие ветки.
Ветки ломались и оставались в ладонях. Осыпалась бурая хвоя, облетали скорченные листья. Трава под ногами с каждым шагом становилась блеклой и стелющейся по земле.
Зуд в груди превращался в ком, подступающий к горлу. Волосы на затылке неприятно топорщились, в пальцах появилась нервная дрожь.
– Не накручивай себя! – пытался приказать сам себе Громов, вытирая вспотевшие ладони о штанину. – Нам бы только за лесок выйти да за холм сходить – и мы уже дома. Ничего страшного нет, все хорошо…
Ему было одновременно страшно и любопытно. Ноги сами собой несли вперед, подминая желтую траву и сухую землю.
Чем ближе к полянке, тем мрачнее становилось вокруг. Деревья превращались в черных высохших уродцев с кривыми руками-ветками, кусты пучками голых палок торчали из мертвой травы. Словно здесь был пожар или что-то отравило почву и воздух.
Полянка открылась неожиданно, вынырнув из-за завалившихся друг на друга деревьев с торчащими обрубками вместо корней. Черное пятно земли посреди высохших стволов, похожих на гнилые зубы. Вся густо засеяна пожелтевшими от времени костями птиц и животных, торчащими в небо ребрами и рогами. Словно их сюда что-то манило, убивая среди истлевающих останков.
Громов впился пальцами в сухой, крошащийся ствол. Еще шаг, и он бы сам оказался в пределах этого неровного круга смерти. Потому что вело, влекло туда, в центр. Там что-то лежало, наполовину закопавшись в землю.
– Бррр, – Руслан затряс головой, хлопками по щекам выбивая дурные мысли. Он попятился, натыкаясь спиной на ломающиеся сучья.
Что-то поднялось над полянкой, зыбкое, как воздух над разогретым асфальтом. Громова накрыла волна такого ужаса, от которого сперло дыхание и практически парализовало волю. Марево поднялось над землей, раздуваясь во все стороны мыльным пузырем. Задрожали кости, остатки травы, затрещали сухие деревья от разрастающегося жара.
Что-то первобытное, из самых глубин генетической памяти, пробилось сквозь вату панического столбняка, кольнуло что есть мочи и проорало: «Беги!»
Громов сипло заорал, упал на спину, но тут же вскочил, разметав пепел с земли. Рванул с места, только ветер засвистел в ушах. За ним следовало обжигающее
Руслан бежал не разбирая дороги, чудом избегая столкновений с деревьями. Несколько раз ноги цеплялись за корни и пеньки, он перелетал их, жестко приземляясь и проезжая по неровной земле. Но тут же вскакивал и несся вперед, проламываясь сквозь кусты.
После очередного прыжка он по колено провалился в застоявшуюся грязь, наполнявшую небольшую канавку. Чуть было не рухнул лицом вперед, ухватился за ветки и устоял. Выкарабкался на другую сторону облепленный травой и листьями. Промокший и ошалелый.
Лес вокруг сходил с ума. Он скрипел и стонал, где-то падали деревья. На Руслана то и дело накатывали волны страха, тогда он либо вжимался в землю, либо бежал, пока не падал.
Громов видел между деревьев какое-то движение, быстрое и неразличимое. Он видел, как от расколотого пополам дерева падала одна длинная тень, извиваясь словно живая. Слышал, как кто-то огромный и невидимый дубасит в землю, отчего подкашивались ноги, и мир качался палубой попавшего в шторм парусника.
Голова давно уже отказалась соображать. В моменты, когда безудержный страх ослаблял свою хватку, пилот пытался понять, где он и куда нужно идти. Руслан уже не знал насколько реальны были те вещи, которые он видел, он не был уверен, что они – не морок, наведенный неведомой ловушкой. В голове то и дело всплывала фраза, услышанная в «Радианте»: «Плохая земля, порченая». И губы сами собой повторяли:
– Плохая… Порченая… Плохая…
Его несколько раз тошнило, выворачивая до крика желчью. Руслан пытался отлежаться, уткнувшись лбом в прохладную землю, но стоило ему закрыть глаза, как со всех сторон налетала какофония звуков, сердце грозило разбиться о грудную клетку, а страх вновь гнал его перед собой.
После очередного приступа страха Громов вывалился в редкий подлесок. Над головой висели поломанные вершины деревьев – над этими место падал вертолет. А на кусте малины, съехав к самому корню, лежала прямоугольная картонка с блестящим ободком. Руслан вытащил картонку и перевернул.
У него в руках была штурманская карта западной части Зоны с пометками воздушных ловушек и участков турбулентности.
Маршрутная карта Рязанцева.
Громов осмотрелся в поисках еще чего-нибудь. Но взгляд плохо фокусировался, голова напоминала чугунный шар, наполненный белым шумом. Лес наполнился серой дымкой от наступающих сумерек, стирал формы и цвета. Скоро, очень скоро пилот останется здесь в полной темноте.
Руслан прижал планшет к груди, побрел вперед от дерева к дереву.
Ночь опускалась неожиданно быстро. Громов еле различал дорогу, пытаясь продраться сквозь пелену, застилающую глаза. Поэтому не сразу понял где он, когда наступил на разорванный целлофановый пакет, в который упаковывали шоколад для сухого пайка. Впереди виднелась небольшая опушка с уклоном вниз, а по другую сторону темнел зубцами на фоне неба другой лес. В нем, бордовым светлячком, горел огонь.
Громов тупо уставился на пакет. Перевел взгляд на чернеющий впереди провал канавы, в которой угадывались очертания чего-то, лежащего на дне. Вновь посмотрел на костер вдалеке.