Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!
Шрифт:
Да ничего подобного, и кому, как не вам, понимать это лучше других! Большинство из них всего-навсего хотели занять доминирующее положение в обществе! И для этого готовы были на все что угодно.
И открытия делать в том числе. Но они рациональны, они прекрасно понимают, что открытий, как и Трой, на всех не хватит, а творчество требует огромного расхода жизненных сил. Да и при жизни творца, как правило, не окупается.
А вот делать деньги, высасывая их отовсюду, в том числе из ближних своих, – это увлекательно, это современно, креативно, как они говорят, да и результат ощутим немедленно. Если для этого кого-то нужно обобрать или даже убить – что ж, такова жизнь! Деньги дадут им то, чего хотелось всегда. Больше вкусной еды, больше красивых самок, больше возможностей делать, что в голову взбредет. Вся их блестящая цивилизованность, сверкающая, словно Москва-Сити ночью, выстроена на гнилом болоте. И никакими высшими образованиями это болото не засыпать. Потому что именно там живет их натура. А небоскребы она строит только для того, чтобы заманивать в них простаков. И потом сожрать.
Мутировав, они не так уж и изменились, а как вы хотели?
Раньше они ценили удобства, человеческие удобства, подчеркиваю, пока эти удобства были им нужны. Став мутантами, они эволюционировали, их потребности пришли в соответствие с их новой природой, но удобства они при этом меньше ценить не стали.
Да, мутанту не нужен человеческий «Майбах», человеку он, собственно, тоже не особенно нужен, важно сознание того, что он у него есть. И бронированный автомобиль мутанту не нужен, он сам бронирован. А когда ему, мутанту, понадобится что-то подобное – он сделает себе свой. Не человеческий.
Сейчас им безразличны все достижения человеческой цивилизации, потому что они уже не люди, а как сверхсущества – они пока что находятся на очень низком уровне развития. Первобытные супериоры, и потребности у них соответствующие, первобытные. Человеческую мораль они потеряли, перестав быть людьми, а свою, сверхчеловеческую, еще не выработали, потому что мораль – это продукт культуры, а культуры у них пока что никакой нет.
Не создали, не посчитали нужным. Они еще только в самом начале своей, не человеческой цивилизации, у них даже племен пока что не образовалось. Они еще и не приступали к строительству сколько-нибудь внятного общества. Но приступят и построят. Только боюсь, что если эволюцию пустить на самотек, нам с вами пристойного местечка в этой цивилизации не сыщется. Вы этого хотите? Я – нет.
Он помолчал, словно его выключили. Некрупный, узколицый, какой-то блеклый. Глаза, как у мороженого судака.
«Чухонец, – подумал Кощей, – как есть чухонец рыбоглазый».
– Не получается с молодыми – попробуйте со стариками, – сказал человек. – Мутанты ведь долго живут… хотя старые люди накопили слишком много предрассудков. Кстати, после инициации они помнят свою человеческую жизнь?
– Помнят. Только они заново осмысливают весь свой человеческий опыт. И делают выводы с учетом своих новых возможностей. В большинстве случаев прежнее существование кажется им жалким, хотя некоторые, кажется, по нему тоскуют. Это касается прежде всего стариков. Тех, которые вообще выживают после инициации, конечно. Но таких не много.
– Да… – протянул собеседник. – Пожалуй, со стариками нам лучше не связываться. А те сталкеры, что самостоятельно выбрались из Зоны, с ними как? Они же не превратились в тварей, хотя, насколько я понимаю, тоже мутировали. Вы их контролируете?
– Сталкеров инициировала Зона. И она же отделила тех, кто сохранил в себе хоть что-то человеческое, от тварей. Твари в большинстве своем остались там, в Чернобыле, или погибли. Из Зоны вышли далеко не все сталкеры, кому бы этого хотелось, некоторых Зона просто не отпустила. Но не обольщайтесь, большинство из вернувшихся в Большой Мир тоже далеко не ангелы. И в общем-то уже даже и не люди, просто большинство из них пока этого не понимает. Кстати, последнее время из Зоны выходят не только сталкеры, а и настоящие мутанты. Те самые твари. И идут в Москву. Некоторые из них научились выглядеть совсем как обычные люди.
– Вы их используете, сталкеров?
– Я их контролирую. Настолько, насколько можно вообще контролировать сталкеров. И использую, да. Например, для ликвидации диких мутантов. Или слетевших с нарезки сталкеров. В столице в последнее время таких появилось непозволительно много. А некоторые аборигены мутировали уже здесь, а не в Зоне. Кстати, виновны в этом прежде всего именно сталкеры. Контакты с бывшими обитателями Зоны губительно действуют на нормальных людей, хотя откуда здесь, в мегаполисе, взяться нормальным? Столица сама по себе гигантская аномалия, нормальному человеку в ней выжить непросто. Так что примерно двадцать процентов обитателей мегаполиса вполне готовы к мутациям, а сталкеры всего-навсего катализатор. Каждый из сталкеров несет на себе печать Зоны. И способен, сам того не понимая, инициировать подходящий объект.
– Двадцать процентов… много.
– Да, много. Я принял меры, создал нечто вроде гетто, где разместил тех сталкеров, которых мне удалось найти и убедить работать на меня. Но это далеко не все, кто так или иначе проник в столицу.
– Вы их убиваете? Тех, кого не контролируете?
Кощей кивнул.
– Да. Так же, как и диких мутантов.
– А эти ваши «ручные», они не сорвутся? Не превратятся однажды в диких?
– Они… – Кощей задумался. – В гетто сталкеров образовалось нечто вроде небольшой локальной Зоны, и это нечто не дает им окончательно превратиться в тварей. Этакий кокон, замкнутый сам на себя. Что-то вроде бутылки Клейна, только многомерной. Мои ученые пытались с этим разобраться, но пока не получается. Человеческая физика и все ее методы здесь не пригодны. Как и созданный человечеством математический аппарат. Но мы над этим работаем.
Человек с рыбьими глазами на минуту задумался, потом спросил:
– А почему вы не хотите сформировать новую элиту общества из этих ваших сталкеров?
– Потому что они сталкеры, – ответил Кощей, – ни один сталкер не пойдет в холопы. А значит, и барина из него настоящего не получится.
– Наверное, вы правы… Кстати, – человек с рыбьими глазами посмотрел на Кощея, – вы хотели меня спросить, где и когда я был инициирован, да не решались. Так вот. Меня инициировали в Зоне еще до второго взрыва, то есть давно, очень… Совершенно сознательно инициировали, и пошел я на это тоже сознательно. Инициация происходила непосредственно у Монолита, в те времена он был заряжен куда сильнее, чем сейчас, так что вы не первый продукт дискретной эволюции. И у меня тоже несколько дипломов, как видите, это нисколько не помешало стать мне тем, что я есть.
– Так, значит, – начал было Кощей, – значит…
– Инициация населения этой отсталой страны проводится давно и целенаправленно. В последнее время процесс немного… вышел из-под нашего контроля. Кое-каких аспектов проблемы мы, признаться, не учли, полностью управляемой эволюции, увы, не получилось. Поэтому вам и вашим исследованиям и разрешено быть. И вы сами – вы тоже продукт целенаправленной работы, вы что, полагаете, что случайно оказались в числе сотрудников «Янтаря»? Или что создать этот ваш холдинг вам просто так позволили? И деньги просто так ссудили?
Кощей давно уже догадывался, что не он первый додумался до того, чтобы оседлать эволюцию. Что ж, оставалось надеяться, что он будет одним из тех, кому это все-таки удастся. И все-таки осознавать, что ты, такой могучий и уникальный, сделавший себя сам в прямом смысле этой фразы, являешься продуктом чьего-то эксперимента, было немного неуютно. Пусть эксперимент и удался, но одно дело быть его инициатором, а вот результатом – совсем другое. Впрочем, кажется, его деятельностью пока были довольны. Или вид делали, что довольны. Во всяком случае, он был нужен. Пока.